Вера Дорофеева - Истории без любви

Формально завод — предприятие Института электросварки Академии наук Украины. Значит, и материалы все идут через Центрснаб Академии наук СССР. В титульном листе этой организации Опытный завод занимает третье место. Львиную долю кабеля или подшипников требует из лимитов Академснаба хозяйство Асаянца. Когда он приезжает в Москву с заявками, то деятели Академснаба ему корректно, но резко заявляют: «Вы берете наши ресурсы и перекачиваете их в союзную промышленность».

Можно подумать, что он себе берет и кабель, и подшипники, и многое другое... Уникальное предприятие требует и уникальных действий от каждого. Особенно от директора. Не случайно сам Патон в шутку назвал вполне комфортабельное вертящееся кресло в кабинете Асаянца вибростендом. Поток повседневных забот, дел, требовательных «надо» заставляет быть готовым к любым неожиданностям, держит в постоянном напряжении...

— И все-таки, как ни прискорбно, но придется все же назвать конечные сроки доводки К-700, Григорий Багратович.

Насмешливый голос академика прервал мысленный экскурс Асаянца в прошлое. Есть у Патона это свойство: упорно и методично «дожать» человека, не дать ему промолчать, уйти от конкретного ответа.

И Асаянц, с чувством вздохнув, произнес:

— Думаю, что на этот раз создатели К-700 назвали приемлемые сроки. На подчистку всех хвостов потребуется полгода, не меньше.

— Так и запишем. Через шесть месяцев К-700 должна уйти на полигон. Ответственные за это — Асаянц, Кучук-Яценко и Сахарнов...

В аэропорту Орли, куда самолет из Москвы доставил патоновцев, таможенник равнодушно отложил лупоглазых сувенирных матрешек в сторону, не стал разнимать их, чтобы проверить, не везут ли советские ученые в подарок что-нибудь крамольное.

Тулуза встретила гостей из Киева нудным теплым дождем и длинным, утомительным совещанием. «Аракс» в контейнере уже был доставлен сюда, на берег Гаронны, и теперь терпеливо стоял в одном из залов Национального центра космических исследований Франции. Ждал, когда его наконец-то распакуют, освободят от этих деревянных доспехов, по которым разбежались черные, броские надписи на русском и французском языках: «Осторожно! Не кантовать! Верх!»

Перед отправкой пришлось основательно потрудиться инструментальному цеху опытного завода. Делали особый инструмент для сборки и отладки аппарата. Еще в Киеве представитель французских исследователей скептически заметил: «Спутники-то вы делаете, научились. А вот инструмент к ним...» На этот раз все эти ключи и отвертки были на высшем уровне. Но французов они все же не удивили, хотя Шелягин заметил, что многие механики с завистью поглядывали на сверкающее хромом и никелем инструментальное великолепие. Удивил аппарат, его компоновка и отделка. Он внушительно стоял на специальном постаменте посреди одного из залов, нацелив на окружающих жерла электронных пушек. К «Араксу» стихийно началось паломничество ученых и журналистов. В зале стоял плотный гул от быстрой, темпераментной французской речи. Молниями вспыхивали блицы фотоаппаратов.

Шелягин, Назаренко и другие члены делегации патоновцев сдержанно давали пояснения. Начальник проекта с французской стороны Жюль Шарль, седой невысокий крепыш, примерно одних лет с Назаренко, кружил по залу, перемещаясь от одной группы посетителей к другой. Время от времени подходил к Назаренко или Шелягину и выпаливал в них очередной восторженной фразой, которую быстро повторял переводчик: «Друзья! Успех! Полный, безоговорочный успех!»

Так продолжалось три дня. Постепенно поток посетителей иссяк. «Аракс» перестал быть сенсацией. Начались рабочие будни, с затяжными совещаниями, под стать нудному устойчивому дождю. На первом этапе аппарат должен был пройти механические испытания. И методике их проведения были посвящены эти долгие, непривычные и утомительные споры с администрацией всего проекта. Заместитель Шарля Алан Хисмен, которого патоновцы в разговорах уже называли Алан Гинович (поскольку отец носил имя Ги), вел совещание так, словно сидел за столом в ресторане и выбирал меню для торжественной трапезы. Он прямо-таки священнодействовал. И заурядный вопрос о подаче к инжектору воды для испытаний вдруг вырос в проблему, на разрешение которой потребовалось часа два. Они слушали многозначительные предельно корректные споры о диаметре шлангов, типах зажимов, креплениях наконечников и вспоминали мобильные, стремительные и в то же время исчерпывающие совещания в институте. Там тоже были споры, да какие! Но там никому не пришло бы в голову обсуждать многие часы вопрос о диаметре шлангов. Поражала предельная, какая-то очень узкая специализация сотрудников. Один был докой по шлангам — и только. Выступая, он перечислял параметры сечения так быстро, уверенно, что переводчик не поспевал за ним. Когда же кто-то из патоновцев задал ему вопрос о зажимах, он ответил, что это уже не его область, а коллеги, который выступит позже. С французской стороны присутствовало на совещании десять человек.