Вера Дорофеева - Истории без любви

Разочарованная толпа понемногу начала редеть. После третьего неудачного пуска директор подошел к Владимиру и смущенно сказал: «Меня ждут дела. Если что-то понадобится, я у себя». Сотрудники лаборатории остались одни. Владимир выразительно заметил: «Когда требуется подумать, зрители необязательны...»

И потянулись дни, лихорадочные, напряженные, когда усилия создателей «Зарницы» сконцентрировались в единый мощный целенаправленный теоретический пучок. Один, главный, вопрос: «Почему?» — рождал сотни мелких, грозивших захлестнуть исследователей с головой. Одно цеплялось за другое, выстраиваясь в длинную вереницу, казалось бы, неразрешимых проблем.

Не раз и не два они меняли технологию, режим испытаний, но дальше дело не шло.

Чтобы установить диагноз, в лаборатории собрался консилиум. Методичный и дотошный Шелягин записывал все предполагаемые причины сбоя. Набралось их порядочно — две колонки на одном листе бумаги. А сроки подпирали.

Предположения, высказанные на совещании, они проверяли на стенде. И всякий раз Владимир произносил слова, некогда сказанные в аналогичной ситуации академиком П. Л. Капицей: «Ну что же, сегодня мы стали чуточку умнее». И при этом удовлетворенно зачеркивал жирной чертой на памятном листе одну из предполагаемых причин отказа.

Сегодня в отчетных документах по «Зарнице» можно прочесть: «Обнаружено, что диапазон регулирования был недостаточным». Всего одна фраза. Но как трудно далось им слово «обнаружено»! Сколько на это ушло времени, сил! Сколько понадобилось уговоров, аргументов на Опытном заводе, чтобы там «в последний раз, честное слово, самый последний» пошли навстречу, вновь закрыли глаза на график, план, производственную программу, прогрессивку и сверхурочную работу! Сроки поджимали...

И случилось так, что в одночасье, без зрителей и болельщиков, в субботний вечер, когда цехи завода почти опустели, аппарат заработал в том режиме, который был нужен. Владимир вместе с товарищами молча плечом к плечу стояли и смотрели на зеленоватый, перечеркнутый легкой сеткой координат экран. Они чувствовали себя обессиленными и опустошенными, как альпинисты, совершившие трудное восхождение.

В прохладе «Кулинарного комплекса» вареники стыли быстро, покрываясь радужной пленкой неведомого жира. И все же здесь кормили лучше, чем в институтской столовой. Потому-то это разностильное заведение — помесь третьеразрядного бара и столовой самообслуживания — так почиталось всеми поколениями патоновцев. В обеденный перерыв солидные доктора наук и кандидаты неторопливо разделывались здесь со столь же солидными эскалопами, ромштексами и антрекотами, с достоинством запивая все это компотом, заедая клубничным муссом. Младшие научные сотрудники и техперсонал налегали на демократичные дешевые вареники и шипучую «Киевскую воду». Но главное, в «Кулинарном комплексе» можно было посидеть и поговорить всласть, без помех. Надо было только вплотную придвинуть к столику, за которым обосновался с собеседниками, пустые стулья, и спокойствие обеспечено. Это был негласный этикет, который не рисковал нарушить никто, каким бы званием ни обладал и как бы высоко ни стоял в институтской «табели о рангах».

Сколько интриг «местного лабораторного значения», сколько жгучих институтских романов начиналось в этих узких стенах, за ординарными столами с гигиеническим покрытием, под добротный запах борща, неистребимо и стойко пропитавший все кафе и столовые от Бреста до Владивостока!

...Валентин Белогуренко подцепил вилкой увесистый вареник, критически посмотрел на него и отправил в рот. Неторопливо разжевал холодное клейкое тесто, проглотил и только тогда продолжил начатую мысль.

— Ты думаешь, Женя, это конец всему. А на самом деле только начало. Знаешь, в чем твоя главная беда? Ты романтик.

— Чушь. Скорее ординарная неудача, от которой выть хочется.

— Вот это-то, брат, и есть романтика. Раз от неприятностей хочется завыть в голос, — значит, пока еще все воспринимаешь сердцем, а не разумом. А сердце надо беречь даже в нашем молодом возрасте.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Не выделять при неприятностях лишний адреналин, как авторитетно пишет всеми почитаемый журнал «Здоровье», и перековаться в циника.

— То есть?

— Ты один из немногих, известных мне, у кого в голове мощнейший математический аппарат.

— Допустим...