Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

— Какого еще склада? — недовольно переспросил Пауль.

— Совсем особого… — Кнопс чувствовал, что тучи над ним сгущаются, и хотел помириться с Паулем, простить ему все, даже самому извиниться, только бы не идти на родник.

— Пусть они дадут нам клятву! — сказал из своего угла Даниэль.

— На какой прикажешь иконе, Даниэль? — пробасил Карл, — хотите идите, а нет — сосите лапу.

— Здесь в бога не верят, Даниэль.

— Знаю.

— Так разве можно на них положиться?

— Трудно довериться человеку, который не верит в бога.

Край брезента отогнулся, и в пещеру вошел капрал.

Все мигом улеглись на свои места, словно капрал, увидев стоящего на ногах, мог сказать: «Что стоишь? Пойди принеси воды!». Никто не проронил ни слова: вдруг капрал скажет: «Ты сперва сходи за водой, а остальное потом доскажешь».

Ганс оглядел пещеру. Под его взглядом каждый старался уменьшиться, сжаться в комок. Даниэль не выдержал наступившего молчания и вздохнул:

— Господи!

— Бросим жребий! — сказал капрал.

— А-а!

— Что?!

— Что он сказал?!

— Я не разобрал…

Все слышали, что речь зашла о жребии, но не поняли, будет ли и сам Штуте участвовать в жеребьевке. Попробуй Ганс не участвовать, его заставили бы. Но ведь капрал мог назначить любого. И если сначала сторонников назначения не было, назови капрал кого-нибудь одного, все, отводя от себя опасность, приняли бы сторону Ганса.

Но Штуте принимал участие в жеребьевке. Значит число участников увеличивалось.

— Бросим жребий!

— Бросим!

— Бросим!

— Бросим жребий…

— Все, все участвуем!

Ганс поднес руку к шапке — шесть пар глаз проследили за рукой капрала. Подозрения, точно блохи, посыпались на его шапку.

— Даниэль!

Даниэль приподнялся.

— Сиди, дай твою шапку!

Даниэль стащил с головы пилотку.

— Пожалуйста…

— Нет, держи сам, — опять передумал капрал.

Даниэль, словно нищий на мосту, вытянул руку с шапкой.

— Что дальше?..

— На семи бумажках одинакового размера напиши… Нет, на одной. Сам напиши!

— «Идти»?

— Нет, нет.

— А что?

— Как?

— Разве не бросаем жребий?

Штуте молчал. Буквы можно почувствовать пальцами.

— Пиши на всех!

— На всех «идти»?

— На шести «не идти»… а на одном… — он вырвал листок из блокнота и протянул Даниэлю.

Даниэль положил пилотку на колено, сложил бумажку вдвое, провел крепким желтым ногтем по сгибу, хотел смочить слюной, но не учел, что язык пересох. Еще раз провел ногтем по сгибу, развернул и аккуратно разорвал.

Все увидели, что обе половины получились одинакового размера. Даниэль еще раз сложил половинки, потом еще, и долек стало восемь.

— Одну выбрось, Даниэль!

— Одну выброшу, ведь Клаус…

— Да, выбрось, выбрось…

Он отбросил бумажку Она, кружась, упала на рюкзак. Даниэль подобрал и у всех на глазах отбросил подальше.

— Теперь напиши.

— Напишу… напишу! — он привстал на колени, покопался в карманах, извлек огрызок химического карандаша, поднес ко рту, но карандаш остался сух. С трудом, дрожащей рукой, вывел он первую букву, потом вторую… Труднее всего пришлось на седьмом клочке, слово было короче, чем на других, а писал он дольше.

— Теперь сверни их в трубочку, Даниэль.

— Сейчас…

— Бросай в шапку.

— Ну, вот… так…

— Осторожно перемешай, чтоб не развернулись…

— Перемешаю, чтоб не развернулись…

— Теперь закрой шапку и спроси, кто хочет тянуть первый.

Даниэль зажал в кулак края пилотки.

— Кто хочет первый?

Все молчали.

Капрал, прежде чем тянуть, обернулся к Даниэлю.

— Может, ты сам?..

— Нет, мне которая останется.

— Тогда дай мне!

Ганс не глядя сунул руку в шапку — все видели, что он не смотрел, достал бумажку и сжал в кулаке.

— Сначала достанем все, а потом посмотрим.

Даниэль протянул шапку, все хотели взять последний оставшийся билетик: может быть, судьба на его стороне, а он, шуруя вслепую в шапке, чего доброго, собьет с толку судьбу и на беду напорется.

Вторым потянул Вальтер, за ним Пауль, потом все…

Даниэль достал из пилотки оставшийся листок, а пилотку, как попало, нахлобучил на голову.

Ганс развернул свой листок и промолчал.

Даниэль перекрестился: — Пронеси, господи!..

Потом еще раз: — Слава тебе, господи!..

Кроме Ганса все обернулись к нему. Потом перевели взгляд на Вальтера.

Бумажка выпала у Вальтера из рук, а лицо вытянулось и сделалось землисто-серым.

Подойдя к брезенту, Вальтер остановился. Он отвык свободно выходить из пещеры. Не оборачиваясь, он чувствовал на себе взгляд пяти пар глаз и понимал, что дороги назад нет.