Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Перевод А. Эбаноидзе.

Проза Отии Иоселиани с самого же начала характеризовалась столь желательной в литературе самобытностью, оригинальным почерком. Сразу чувствовалось, что у писателя своя собственная творческая манера, свой взгляд на вещи. Это и выделило автора «Звездопада» из числа многих других.

Деревенская тема для наших писателей не внове. Вокруг нее вращаются лучшие образцы грузинской литературы. Но Отиа Иоселиани сумел подметить в жизни деревни такие краски, каких до него еще никто не подмечал. Это был мир, по-новому увиденный глазами талантливого писателя и во многом отличный от того мира, который до тех пор воссоздавали другие.

Отиа Иоселиани отлично знает деревню с ее нравами, повадками, настроениями, знает ее во всех тонкостях, со всем тем, что в ней есть плохого и хорошего. И особенно ему ведомы нужды деревни, ее больные места. Боль вообще ему хорошо знакома, она издавна оставила в его сердце глубокий след. Да и что за диво? Детство у него отняла война. А пережитое в войну, раны, оставленные ею, болят еще долго после того, как считаются залеченными.

Наши представления о мало знакомых людях и о их далекой для нас родине бывают подчас неточными, поверхностными. А это родит и поверхностность суждений, которые уязвляют и вызывают реакцию, особенно острую со стороны писателей. Недаром Отиа Иоселиани предваряет свой «Звездопад» таким хоть и кратким, но весьма многозначительным вступлением:

«Дорогой мой Виктор Петрович!

Ты, помнится, нередко говаривал в наших беседах: «Вы, грузины, не видели войны».

— Да, пожалуй, не видели, — отвечал я.

— Вы, верно, и немецкого-то самолета в глаза не видели.

— Я лично, например, не видел.

Вот уже несколько лет, как мы с тобою не встречались. Я соскучился по твоему раскатистому смеху и прямым, откровенным речам. Дома никого, с кем можно было бы перекинуться словом. За окном дождит, и выходить на улицу неохота. Вот я и засел писать. Пишу тебе. Пишу о том, что запомнилось мне со времен войны».

Ни «Звездопад», да и вообще ни одно произведение не писалось у нас с намерением убедить кого-то в том, что Грузия вынесла в войну уйму страданий, в том, что Грузия видела Отечественную войну.

С неистовой потрясающей силой пережила Грузия войну. И это не только потому, что трехмиллионная грузинская нация послала на фронт семьсот тысяч человек и из этих семисот тысяч вернулась едва ли половина. Нет, не только. Война шла очень далеко от пределов Грузии, и покидавшие свой край мужчины, простившись с женами и детьми, с родителями и сестрами, будто сразу терялись где-то в тумане неопределенности.

Разумеется, народ знал, за что и во имя чего проливали там, вдалеке от дома, свою кровь грузины. Но ничто не могло развеять страха перед неопределенностью, одолеть чувства неодолимости беды, волнами накатывавшей откуда-то и обрушивавшейся на наши города и села, заставляя содрогаться на земле Грузии каждый дом, каждое деревцо, каждый куст. Немецкие бомбы бороздили душу грузина, разбивали его семейный очаг, превращали жизнь его в ад.

«Звездопад» как раз и рассказывает о том, как переживала Грузия войну. Вы здесь не встретите батальных сцен, в которых бы грузины бились с врагом плечом к плечу с сынами других народов. В романе воскрешена жизнь тыла тех давних военных лет. Такой подход дает писателю возможность показать, как война издали подтачивала Грузию, пожирая ее силы, ее плоть.

Конец романа пронизан щемящей болью. С этого мы и позволим себе начать разговор. Война закончена. Дети снова повеселели, снова вернулись к играм — жизнь продолжает свое победоносное шествие. Но вокруг еще пишется столько печальных картин! И они складываются в одно огромное общее полотно, что навечно пригвождено к небосводу нашей памяти. Полоумная мать — та же мать, и кто знает, не вдвое ли горше ее тоска по сыну!

Темной тучей наплывает исполненная печали завершающая картина эпилога, приковывая к себе наш сочувственный взгляд. И достигается это всего несколькими словами:

«Ребята с криками носились за чижом.

— А ну, давай!

— Давай, давай!

— Догоняй!

Откуда-то появилась женщина в длинном черном платье. Она подошла к ребятам и спросила, поочередно заглядывая каждому в глаза:

— Вы не видели моего Амбако?

— Амбако? — удивились мальчишки.