Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

— Я задыхаюсь! Открой окно!

Тхавадзе толчком распахнул дверь. Но тот чесоточный босяк лежал рядом, за оврагом, и оттуда тянуло все тем же запахом потной латаной блузы, и не было ей спасения.

— Скорее!.. Увези меня… Подальше отсюда!..

Мака не знала, сколько они ехали и куда, но в окно все время задувал мокрый ветер, и дышать стало легче. Когда они остановились, в первое мгновение ей показалось, что она опять задохнется, но ветер продувал машину насквозь, и слышался гул воды.

«Уж не назад ли он вернулся?» — вспыхнула Мака. За окном было темно. Если б вода шумела поблизости, она все-таки разглядела бы ее, но гул доносился откуда-то снизу и не походил на говор ручья, в котором плещутся гуси. Далеко внизу мерцали редкие огоньки, и глубокое ущелье словно из преисподней доносило стон и ропот реки. На обочине, у самых колес машины, тесно стояли в ряд белые бетонные столбики.

— Я куплю папирос! — сказал Джумбер и обождал, не ответит ли она чего-нибудь.

«Он не думал, что я останусь с ним так долго… Но где он собирается купить папиросы в такое время? Наверное, поблизости есть столовая».

Тхавадзе в раздумье открыл дверцу и вышел.

«Вернется и спросит, куда ехать. Он думает, что я опаздываю домой».

Она смотрела вслед Джумберу, пока тот не исчез в темноте, потом воровато приподнялась, перегнулась через спинку переднего сиденья и пошарила рукой. Пусто. Прислушалась: дул ветер, да внизу в ущелье шумела река. Она вдруг заторопилась, вышла из машины к обрыву. Каблучки туфель сразу погрузились в размякшую землю. «Ах, это я знаю!..» — словно с досадой подумала она.

Ветер раздул ее платье. Она опять прислушалась, потом открыла переднюю дверцу и стала шарить по коврику, застилавшему пол. Не нашла того, что искала, но вспомнила про карман на чехле сиденья и нащупала его легко, как собственный. Там лежала коробка спичек. Папирос действительно не было. Она вынула одну спичку, смочила, переломила надвое, потом наклонилась к колесу машины, провела рукой по заляпанному ободку, нащупала ниппель и вставила. Так однажды Гоча спустил покрышки на самосвале Авксентия, — Мака тогда сильно поругала его!..

Струя теплого воздуха вырвалась из колеса и выкинула занозу. Мака вставила новую, придержала и втиснула еще одну половинку. Спички наконец вклинились туго и застряли. Она тут же перешла к заднему колесу. Когда и из него с сипением вылетел воздух, она подумала перебежать на другую сторону, но побоялась, что Джумбер застанет ее, и остановилась над обрывом между белыми бетонными столбиками. «Он увидит меня и не подойдет, пока я не сяду в машину».

Из темной зияющей глубины слышался рокот и плеск вздувшейся реки. За чернотой, по ту сторону ущелья, мерцало несколько тусклых огоньков…

Сверху, громыхая кузовом, катился порожний грузовик. Мака повернулась спиной к дороге. Шофер еще издали заметил в свете фар легковую машину и женщину на обочине. Он совсем замедлил ход. Поравнявшись с женщиной, протяжно свистнул: — Не упрямься, красотка! Клянусь предками, будет мальчик!.. — И рванул машину с места.

После этого Мака не слышала ни ветра, ни стонов и вздохов реки в ущелье. Она слышала только шипящий поток воздуха, вылетающего из покрышек, и как только в переднем колесе звук этот ослаб и стих, она подошла, вынула спички из клапанов и отбросила подальше. Не дождавшись, пока заднее колесо совсем осядет, она и с ним проделала то же самое.

Но Тхавадзе пришел еще не скоро.

Мака сидела в машине, откинув голову на спинку сиденья.

— Он спал, Мака, — заглядывая в опущенное окно, объяснил Тхавадзе свою задержку.

«Напоминает, что уже поздно… Сейчас я скажу еще одну ложь, она не отяготит меня слишком».

— Поедем! — негромко сказала она.

«Хочет опять сесть ко мне, но боится, что я слишком опоздаю домой».

— Я хочу заехать к Нуце.

— Да, в самом деле, Мака… К Нуце.

«Что он, как заведенный, после каждого слова твердит мое имя. Не верит, что это действительно я, или мне напоминает меня самою?.. Когда поверит, тогда и мне напомнит… Но я не должна допустить до этого…»

— Нет, нет, и к Нуце уже поздно. Не хочу! — она, словно разнервничавшись, замотала головой. — Поедем! Поедем сейчас же!

Тхавадзе придавил ногой окурок, постоял, словно раздумывая. Потом быстро сел в машину и включил мотор.

«Что он надумал? Небось решил в другом месте бросить меня в объятия чесоточному: где-нибудь там, где его укусил муравей, или оцарапала колючка, или где он споткнулся о камень».