Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

— Ну, Нечай, ну, умора! — вытирал слезы Губанов.

— Клоун! Циркач! — басил рядом с ним сидевший завфермой Бронька Стукалин. — Его ж хоть сейчас на манеж!

— Ай да Нечай!..

Каширин, когда читал письмо, тоже едва сдерживал смех и закончил — улыбнулся, не выдержал, но, осознавая, видимо, что письмо он читал не для увеселения, принял серьезное выражение лица.

Сидящие заметили это и тотчас дружно умолкли.

— Еще читать? — помедлив, спросил Каширин.

Кто-то удивленно воскликнул:

— Сколько же их?

— Много, товарищи! — Каширин не спеша окинул взглядом сидящих. — Ладно, читать их все я не буду, но скажу, на что люди жалуются, чем они недовольны. Организовать хорошую работу — большое дело, но и о быте нельзя забывать, после трудового дня человек возвращается домой, ему надо отдохнуть, чтоб завтра снова идти и поле или на ферму и чтоб завтра сделать больше, нежели вчера или нынче. Колхозники делают все, чтоб их хозяйство процветало, но и мы, руководители, должны не забывать, чтобы жизнь наших колхозников тоже процветала. А на деле каково? Выходит, не всегда мы помним этот своеобразный завет. И пример тому вот эти письма, Дмитрий Иванович! — Каширин повернулся к Матекину: — У тебя кирпичный завод действует?

— Да, Афанасий Львович.

— Что ж ты людей своего колхоза направляешь к соседям? Почему сам их не обеспечиваешь?

— Так я же третью ферму обновляю, кроме того, заложил уже фундаменты под кормоцех.

— О ферме я знаю. А кормоцех? Когда он у вас по плану?

— Через три года.

— За три года, Дмитрий Иванович, ты изготовишь столько кирпича, что хватит на три таких кормоцеха.

— Афанасий Львович, но я же…

Каширин посмотрел строго на Матекина:

— Не юли, Дмитрий Иванович, не юли. Нам известно, куда кирпилинский кирпич идет: на водонасосные станции. Понимаю, нужны асбестовые трубы, вы шефам даете кирпич, а они… Кстати, на районной базе стройматериалов лежат асбестовые трубы. Вы обращались туда?

— Обращался, Афанасий Львович.

— И что вам сказали?

— Нету.

— Я разберусь, хорошо. — Каширин пригрозил пальцем: — Но учти, Дмитрий Иванович, если… — Он не досказал, продолжил свою предыдущую мысль: — Так вот, Дмитрий Иванович, ваш кирпич идет на строительство водонасосных станций, однако не своих, а чужих, так?

Матекин не ответил.

— Дмитрий Иванович, — голос у Каширина все больше и больше твердел, — с этого дня кирпич станешь использовать только в личных нуждах! Никаких шефов! Кирпич должен идти колхозу и колхозникам, ясно?

Матекин согласно кивнул.

— Теперь у меня вопрос к товарищу Губанову. — Каширин повернулся в ту сторону, где сидел бригадир полеводческой бригады: — Скажите, Валерий Николаевич, у вас какие отношения с учетчиком и весовщиком Хромовым?

Губанов привстал:

— Н-нормальные, Афанасий Львович. А что, — полюбопытствовал, — он пожаловался на меня?

— Еще нет. Но нам известно: вы подняли вопрос, чтоб он оставил свое место. Насколько я помню, Хромов во все времена отличался трудолюбием. Он что сейчас, изменился, Валерий Николаевич, хуже работать стал?

— Нет, почему же… — Губанов помолчал. — Бывают у меня с ним стычки, но чтоб… Пусть сидит и считает себе на здоровье! — Он сокрушенно покачал головой: надо же, уже донесли в район!

— Кто вам об этом сказал, Афанасий Львович, — не выдержал Матекин, — ну, что Губанов с Хромовым не в ладах?

Голубые глаза Каширина недобро потемнели:

— Дмитрий Иванович, зачем тебе это? Ты лучше вот что скажи: знал о том, что Губанов Хромова хотел сместить?

Матекин покряхтел:

— Ну знал.

— Так ты, значит, Дмитрий Иванович, заодно с Губановым, так, выходит?

— Губанов у меня лучший бригадир, Афанасий Львович, и его я в обиду не дам!

— Ах, вот оно как! — Каширин хмыкнул. — Интересный ответ, ничего не скажешь. Ну, а, — он выискал глазами среди сидящих Князева, — завсвинофермой у тебя, Дмитрий Иванович, тоже лучший из лучших?

Матекин округлил глаза:

— А завсвинофермой при чем тут?

— Князев, встаньте! — неожиданно скомандовал Каширин. — Ответьте: у вас дом свинарки обмазывали?

— Ну, мазали, — Князев недоуменно пожал плечами: — А что, запрещено?

— Это в понедельник и вторник, не так ли? — продолжил допытываться Каширин.

— Кажется, так.

— А точнее?

— В понедельник и вторник.

— В рабочее время?

Князев покосился на Матекина: дескать, говорить, как было дело, или не говорить.

— Достаточно! — упреждающе сказал Каширин. — Мне известно: все делалось с согласия Матекина. — Он посверлил глазами председателя колхоза: — Что теперь ты ответишь, Дмитрий Иванович?