Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

Когда вернулись в правление, Каширин предложил председателю колхоза созвать всех руководителей.

— Нам кое-что обсудить нужно.

Через час примерно все собрались в председательском кабинете.

Кто-то недоумевал:

— Зачем вызвали? Стряслось что-то?

— Может, и стряслось… Потерпи, придет час — скажут.

Матекин постучал карандашом по графину:

— Тише, товарищи! — Когда собравшиеся успокоились, продолжил: — Тут, товарищи, у нас уважаемые гости…

Его вдруг перебил Каширин:

— Дмитрий Иванович, ну какие же мы гости? Вы обижаете нас! — Он поднялся, но прежде дал знак Матекину сесть. Тот, правда, хотел что-то сказать, по-видимому, оправдаться, однако передумал. На какое-то время в председательском кабинете установилась тишина. — Ну, что, товарищи, друзья, с чего начнем? Пожалуй, с впечатлений. Вот мы, — Каширин кивнул на представителя из райкома, — с Григорием Кирилловичем Фомичевым, заведующим отделом сельского хозяйства, проехали по всему вашему колхозу. Можно с уверенностью сказать, везде побывали, даже там, где и не планировали. Не скроем: нам понравилось, как вы тут хозяйничаете, все у вас по делу, все разумно. Я лично так понимаю: в этом немалая заслуга и Дмитрия Ивановича, так ведь?

Кирпилинцы зашумели:

— Да!

— Конечно, конечно!

— Что там, Дмитрий Иванович у нас молодчина, большое дело делает! У нас и с планом…

Каширин приподнял руку:

— Тише, товарищи! — И тут же повернулся к Матекину: — Вишь, Дмитрий Иванович, как тебя люди ценят и уважают! — Тот самодовольно вытер платком вспотевшую лысину: еще бы, он из кожи вон лезет, старается! Каширин продолжил: — Вот я и говорю, заслуживает, заслуживает похвалу наш Дмитрий Иванович! Но это одна сторона медали, а теперь, товарищи, давайте рассмотрим другую. — Он раскрыл панку и достал какие-то, видимо, заранее приготовленные бумаги. — Вот я привез с собой несколько писем. Письма, скажу вам, самые разные, многие из них содержат просьбы, а есть и такие, в которых рядовые колхозники выражают обиду на местных руководителей, начиная от председателя и кончая звеньевыми. И все они поступили в нашу районную инстанцию. — Каширин поднял бумаги и потряс ими в воздухе.

Сидящие в председательском кабинете дружно замерли.

Не шевелился и Матекин. У него снова на лысине выступил пот, но он почему-то не решался его вытирать, ждал, похоже, более удобного случая.

— А из Кирпилей написал кто-нибудь? — спросили справа, нарушив тем самым тишину.

Каширин покосился на Матекина:

— И из Кирпилей есть письма. Прочитать?

В кабинете оживились:

— Ну конечно же, Афанасий Львович!

— Прочитать!

— А ну, что там рядовые колхозники на нас пишут?

Каширин поднял опять руку:

— Тише, товарищи! Вот такое. Слушайте! — и стал читать: — «Уважаемый Афанасий, я хоть и стар и мне должно быть все одно, ан не удерживаюсь и хочу сказать вот што: при тебе, Афанасий, люди и работали и отдыхали. До тебя тоже работали и отдыхали. Сейчас отдыха нет в нашем колхозе. Люди работают от зари до зари, а отдыха не имеют. Чего, спросишь? Митька, председатель наш, с планом спешит, отрапортовать первым хочет. А можно ведь и не спешить, коли хорошо организовать все. Ране-то не спешили, верно? Я еще почему пишу, Афанасий. У меня дочка Елена с тремя детьми без мужика. Вота и гляди: она на работе и на работе, а я с детьми и с детьми. А они, окаянные, не послушные, они меня забодали. А Елена моя все на работе и на работе. А у меня уж никаких сил за ее детьми глядеть. Не веришь — приезжай, Афанасий, и других вези, пушшай сами убедятся, что у нас тут выходит. Скажи нашему Митьке, пушшай все же когда-никогда дает колхозникам выходные. Заодно выходные эти и у меня будут, от детишек. Найди, Афанасий, время и разберись в этом, хорошо?». — Каширин сделал паузу. — А вот еще: «Товарищ председатель райисполкома! — стал он читать. — Я решил уйти из колхоза, а Матекин не отпускает меня. Я ему говорю: учиться буду, пойду на курсы мотоциклистов, чтоб потом гонять по вертикальной стене. А он мне: «Дурак ты, Иван, и не лечишься — (грубо? факт, грубо!), — кто же тебя на вертикальную стену выпустит, когда ты всего боишься!» Я спрашиваю: конкретно, чего я боюсь? Он отвечает: «Работы, вот чего!» (Опять же грубо, потому как я работы не боюсь, я боюсь на курсы мотоциклистов опоздать, выучиться по вертикальной стене ездить). Я у Матекина последний раз спросил: отпустите из колхоза? «Нет», — сказал он окончательно. Вот я и обращаюсь к вам, товарищ председатель райисполкома, чтоб вы вошли в мое положение и посодействовали мне определиться на курсы. А я, когда выучусь на мотоциклиста и стану гонять по вертикальной стене, приглашу вас за это на представление, и вы самолично тогда увидите, что мне море по колено и что я ничего не боюсь — факт! С уважением — Иван Нечай». — Каширин дочитал письмо и посмотрел на сидящих: те падали со смеху.