Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Денисов и Истомин шли вдоль состава… Вот они, люди, которых ждали, с которыми надолго им придется связать свою судьбу.

Николай Тихонович шел немного впереди, но остановился, чуть не споткнувшись о сундук, с грохотом упавший к его ногам. Тут же из вагона вывалился небольшого роста парень в новом широком в плечах пиджаке из дешевого грубошерстного сукна. Он огляделся, взял за кожаную ручку громоздкий сундук, шагнул, но заметив Денисова, спросил, конфузясь:

— Дяденька, где тут телеграф?

— Зачем тебе?

— Дать телеграмму, чтобы мама не беспокоилась.

— Как тебя зовут?

— Дрожкин, Николай.

Денисов положил руку на его плечо:

— Вот что, Коля, сначала определяйся с жильем, а потом придешь вот сюда на вокзал и дашь телеграмму.

Истомин усмехнулся.

— Детский сад прибыл, в ладушки, секретарь, станем играть…

В это время из толпы вынырнул низкорослый крепыш с рюкзаком за широкими плечами, в овчинном черном полушубке, в валенках, дружески помахал Истомину кепкой и, как давнишнего знакомого, по-свойски приветствовал его:

— Мое вам!

Тут же странная детская кепчонка, которая не вязалась со всей остальной добротной и скромной одеждой юноши, вернулась на свое место, чуть прикрыв копну рыжих волос. Парень понял, видимо, взгляд Истомина, надвинул козырек на глаза, подмигнул:

— Мода!.. — Мотнул головой подростку. — Рязань, за мной!

— Земляки? — опросил Денисов у Дрожкина.

— Нет, то Миша Букреев, из Москвы.

Дрожкина заслонил долговязый молодой человек в узких брюках — «макаронках», в синем беретике, с шарфом, перекинутым через плечо поверх клетчатого пальто. Юноша, точно фокусник, быстро отбросил конец шарфа, тут же вернул его на прежнее место, чуть склонился, протянул руку Истомину:

— Бабкин!

Семен Михайлович удивленно шевельнул бровями, проговорил, не подавая руки:

— Взаимно приветствую!

— Пардон! — сказал Бабкин и двумя пальцами коснулся губ, давая понять, что просит закурить.

— Целую взаимно, — проговорил Истомин.

— Дымку! — потребовал юноша.

Семен Михайлович достал папиросы.

— Ишь ты, «Казбек»! — проговорил кто-то изумленно. Истомин оглянулся. То говорил Букреев. При этом парень бесцеремонно разглядывал директора. — Какие папиросы курит! Видать, большая шишка.

— По шубе видно, снабженец, — уточнил Бабкин, почтительно приложил ладонь к беретке, метнул глазами в сторону и, крикнув «Валя!», сорвался с места.

Истомин увидел неподалеку маленькую худощавую девушку в черной цигейковой шубке, в коричневых на низком каблуке полуботинках. Она шла мелкими шагами, сгибаясь от тяжести чемодана, который неумело держала в чуть вытянутой вперед руке. Казалось, будто не она несла чемодан, а он тянул ее за собой. Поравнявшись с девушкой, Бабкин ловко перехватил ее ношу, гаркнул:

— Носильщик! Живо такси. В гостиницу «Москва»!

В сплошной массе людей трудно было сосредоточиться на отдельных лицах. Истомин замечал лишь, как куцая кепчонка Букреева возникала там и тут среди множества других кепок и шапок да развевался над головами яркий шарф долговязого Бабкина. Он с трудом пробирался через людской поток, временами останавливался, спрашивал:

— Вы откуда, ребята?

— Из Прибалтики, — отвечали ему.

— Из Тулы…

— Из Горького…

Денисов хотел разыскать старших по вагонам. Но как раз в это время из общего гвалта стали вырываться их голоса:

— Москвичи, к головному вагону!

— Воронежцы, ко мне!

— Ленинградцы, сюда!

Тем временем вагоны окончательно освободились от пассажиров. В тамбурах с распахнутыми дверями стояли осиротевшие проводники. Новоселы, прощаясь, кричали им:

— Не скучайте без нас!

— Везите скорее пополнение!

В ответ проводники махали флажками.

Прошло несколько минут, и москвичи, рязанцы, воронежцы, ленинградцы оказались все вместе в небольшом, по-зимнему скучном привокзальном сквере, плотным живым кольцом окружив штабель старых шпал.

На шпалы поднялся Денисов и, когда толпа несколько угомонилась, открыл митинг.

Высокий плечистый Истомин, хотя его и так было видно со всех сторон, тоже взгромоздился на штабель, начал всматриваться в толпу. Постепенно из общей массы стали проглядывать лица. В стороне у забора Семен Михайлович увидел Дрожкина. Рязанский паренек сидел на сундуке, видимо, боясь расстаться с ним. Затем взгляд Истомина остановился на девушке в цигейковой шубе. Она, как заводная игрушка, дергала плечами, приплясывала на месте. Мелькнула кепчонка Букреева. А вон и тот долговязый с шарфом через плечо…