Франц Таурин - На Лене-реке

— Проходите, — сказала девушка. — Василий Егорович вас ждет.

Василию не один раз приходилось ранее встречаться с Еремеевым. До войны Еремеев часто бывал в цехах завода. В последний раз Василий видел Еремеева в январе сорок второго, на Западном фронте. Еремеев приезжал во главе делегации трудящихся Приленска, привозившей подарки бойцам действующей армии. Но на прием к секретарю обкома, руководителю партийной организации целого края, Василий шел впервые и оттого чувствовал некоторое смущение.

Впрочем, смущение это быстро прошло. Едва Василий переступил порог кабинета, Еремеев легко встал ему навстречу, поздоровался за руку, усадил в кресло. Василий увидел, что внешне Еремеев почти не изменился. Только больше серебра стало в жестких, коротко остриженных волосах — виски совсем побелели, да резче обозначились морщины на переносье и возле глаз. Но сами глаза были те же — живые, острые, как и шесть лет назад.

Еремеев внимательно осмотрел три ряда орденских ленточек на груди Василия.

— Так. Воевал, вижу, неплохо. Надеюсь, и работать так же будешь.

— Вот насчет работы, Василий Егорыч… — начал было Василий, но Еремеев перебил его:

— Что, не договорились с Котловым? — Еремеев едва приметно улыбнулся одними глазами. — А зря! Прав он. Прав. Ставить тебя к станку — это расточительство. У нас, якутов, поговорка есть: «Словно медведь, ловящий муравьев». Понял? Нам надо по-хозяйски. По-хозяйски, — подчеркнул Еремеев, и Василий почувствовал, что Еремеев любит это выражение «по-хозяйски» и что Котлов перенял его от первого секретаря.

— Ты еще не огляделся, товарищ Парамонов, и многого не заметил. Наш Приленск изменился. Еще больше изменился наш край. Но это все только начало. Впереди большие дела. Надо развивать хозяйство, товарищ Парамонов, осваивать наши огромные природные богатства. Поставить их на службу советскому народу. На решение этих задач надо поднимать наших людей. Кто будет поднимать? Мы, коммунисты. Очень большая задача для партийной организации. Поэтому лучших из лучших направляем сейчас на партийную работу. Правильно! — и медленно, с расстановкой закончил: — Потому что это самая трудная работа!

— Понимаю я это, Василий Егорыч, — сказал Василий, — а на завод все же тянет. Ведь, можно сказать, вырос там!

— Это я тоже понимаю. Но коммунист должен идти туда, где он нужнее. Я вижу, ты согласен со мной… Работать будешь в горкоме. По рукам? — Еремеев широко улыбнулся, встал и протянул руку.

— По рукам, — ответил Василий.

В характере Саргыланы было много хорошего упорства. За это ее уважали даже старики в колхозе. Подруги знали: она не отступится от начатого дела. Поэтому, когда однажды — это было в конце второй или начале третьей недели их пребывания на заводе — Саргылана заявила, что жалеет о своем приезде и, наверное, уйдет с завода, подруги искренне удивились и даже не очень этому поверили, хотя Саргылана всегда говорила только правду и это тоже всем было хорошо известно.

Завод, о котором так мечтала Саргылана, стал казаться ей скучным. Первые дни она с искренним увлечением, больше того — с жадностью изучала свою машину. Пояснения инструктора она слушала с восхищавшим его вниманием. Пытливым, заинтересованным взором следила за каждым движением, улавливая каждый жест. После конца смены подруги уходили из цеха. Саргылана оставалась и подолгу стояла около машины, наблюдая за искусной работой стахановца, запоминая каждый его прием.

К концу недели она уже работала на машине, а еще через несколько дней стала выполнять норму. Все поздравляли ее. Егор Иванович сиял от удовольствия.

— Не девка, золото, — нахваливал старичок-инструктор.

Таня в беседах с работницами ставила ее в пример другим.

Это было, конечно, очень приятно. И все же, как только Саргылана почувствовала, что начала понимать машину, уверилась в своей способности заставить машину слушаться себя, — работать стало неинтересно.

Нетрудно понять, что Саргылана вовсе не испугалась трудностей, напротив, легкость, с которой она достигла своей цели (она не видела, да и не могла видеть, что это лишь первый этап, что будут последующие и потруднее) расхолодила ее.

— Немного ума нужно, чтобы пришивать подошвы к сапогам. Стоило для этого кончать семилетку, — сказала она подругам.

Хохотушка Варя фыркнула: «Переучилась», а Надя ничего не сказала, только укоризненно покачала головой.