Кирилл Голованов - Море дышит велико

— Будут смеяться… — Голос у виновника дрогнул

— Другими словами, боитесь, что станет известно в каком виде вы решились участвовать в церемонии подъема боевого знамени корабля? Но каким образом? Объявлять такой приказ перед строем не положено. Мало ли что лежит у меня в папке. Так ведь меж корочек, изнутри. Абсолютная гарантия, как, скажем, исподники под шинелью…

— Ещё издевается, — кратко резюмировал минёр, возвратившись в пятую каюту.

— Три к носу, легче проморгаешься, — пошутил Чеголин и попробовал утешить: — Разве курсантом гальюны не драил?

— Не вижу аналогии.

— А со временем всё пойдет на пользу.

— На чужом глазу бельмо не помеха, — обиделся Пекочинский.

— Ну и зря кипятишься. Подумаешь. Сегодня фитильнули тебя, завтра взыскиваешь сам, но уже со знанием дела.

— Поглядим, что будет, когда тебе самому прижмут хвост, — заметил Пекочка и как накаркал.

После выхода из дока на корабле состоялась ревизия всех помещений, и в носовом артиллерийском погребе обнаружили влагу, которая сочилась из дырчатых трубок системы орошения.

— Боезапас принимать нельзя, — грозно сказал Лончиц. — Погреб содержится отвратительно.

Вывод был справедлив, хотя и неожидан для Чеголина. Кому не известно, что температура и влажность воздуха здесь подлежат такому же контролю, как в Эрмитаже. За показаниями приборов следил специальный дозор. Ещё утром лейтенант спускался сюда вместе со старшиной первой статьи Рочиным и росписью в журнале засвидетельствовал полный порядок. Чеголин не понимал, что тут произошло, и пока ему ничего другого не оставалось, как признать критику:

— Виноват!

— Разберусь и накажу! — разносил старпом, обвиняя в безответственности, попустительстве и верхоглядстве. — Что отличает настоящего офицера? — спросил он и сам же ответил: — Последовательность в действиях, которой у вас пока нет!

Обход корабля продолжался, но взбешенный Чеголин, немного поотстав, успел спросить у старшины первой статьи Рочина:

— Кто отвечает за порядок в погребе? Вы или только я?

— Сами же расписались в журнале…

— Вот как? Два наряда вне очереди!

— За что, товарищ лейтенант?

— Полюбуйтесь сами. В погребе прибрать и доложить!

Когда Чеголин догнал свиту старпома, инженер-лейтенант Бестенюк невинно шепнул:

— Чего зря разоряешься? Орошение погребов вовсе не в твоем хозяйстве. Пока нет боезапаса, идет притирка и опробование клапанов.

— Ну?

Разве не обидно выслушать нотацию со всеми нелестными эпитетами, которая, оказывается, была не по адресу? В целях восстановления справедливости Артём немедленно поставил об этом в известность старпома, но отпущения грехов не получил. Наоборот, снова досталось за плохое знание пределов заведования. Только после того Лончиц напустился на зловредного механика:

— А вы чего молчали?

— Перебивать невежливо. Думал, вы сами знаете, кого из нас следует ругать за упущения по службе!

— Вы! — зашелся во гневе Лончиц, сообразив, что ему самому надо бы знать, кто и за что отвечает. — Вы!

Но старпом раздумал объявлять мнение о ехидном командире боевой части пять и взамен пообещал:

— Разберусь и обязательно накажу!

Крутая тропа, вырубленная в грубом плитняке, казалась ступенчатой, но площадки были неровными. Максим Рудых, оступившись, угодил ботинком в белесый ягель, который, мягко просев, обдал ногу промозглой жижей.

— И здесь болото! — возмутился он, вытаптывая! пузыри из обуви. — А ещё говорят, что вода всегда найдет себе гальюн.

— Тундра, уточнил Выра.

— На горном склоне? Где такой сток?

— Везде. Мох впитывает воду, как губка.

— Не тундра, а болото. Пьяное болото торчком.

— Зачем обобщать? — нахмурился Василий Выра

— Мной обругана только природа, — рассмеялся Рудых. — В прямом смысле.

— Привыкнешь… Придем, переобуешься. Носки сдадим Раисе для просушки.

— Плевать. Так подсохнут.

— Слушай такую вещь: что ты имеешь против моей Раисы?

— В общем ничего. Правда, я бы на ней не женился. Но ведь этого, кажется, и не требуется?

— Где же нам учинить «прикладной час»? — спросил Выра.

Прикладной час выражает зависимость наступления прилива от положения Луны, но этот термин имел ещё одно чисто бытовое значение.

— Ордена следует отметить, — согласился Максим. — Давай-ка лучше за столиком в «Капернауме».

До главной базы было недалеко. Прямо с перевала друзья увидели шеренги одинаковых бревенчатых домов. Двухэтажные постройки были выровнены в линии, которые нумеровались совсем как в Ленинграде на Васильевском острове. С горной террасы глядело на гавань каменное здание с широкими окнами. Бетонный трап поднимался по склону к выступающему вперед вестибюлю. Здесь, в Доме флота, помещался ресторан под кодовым названием «Капернаум».