Татьяна Тэсс - Хранитель времени

Она еще раз посмотрела в окно и, стуча каблуками, пошла за кипятком — пить чай. Лицо у нее было сердитое.

Жильцы из углового номера приехали только к вечеру и как раз тогда, когда старшей горничной не было на месте.

Идя по коридору, она услыхала из приоткрытой двери странные протяжные звуки. Не удержавшись, тетя Поля заглянула в комнату.

Женщина сидела, наклонившись над корзинкой, и пела.

Собственно, это даже не была песня, потому что в ней не было слов, и вместе с тем Тетя Поля чувствовала, что это хорошая, грустная песня.

Женщина пела, как поет ветер, как поет листва, как поет птица: один звук переходил в другой легко, подобно дыханию. Тетя Поля стояла у притолоки и слушала.

Она стояла долго, пока не устали ноги, и все не могла отойти.

За этой песней ей виделись какие-то смутные картины, как в детстве, когда она лежала на возу и слушала, как поют чумаки. Она видела тогда какие-то огни в степи, и незнакомые далекие хаты, и незнакомых людей, которые ее звали… И сейчас, стоя у притолоки и слушая этот хрипловатый, гортанный голос, она тоже видела далекие огни, леса и примятые тропы, бег чужих рек и лица чужих детей — незнакомую жизнь, которая перед ней приоткрылась, подобно этой приоткрытой двери.

Может, это и был Мозамбик?

Кто же скажет, может, это действительно был Мозамбик?..

Тетя Поля стояла, пока женщина перестала петь, и из комнаты было слышно только тихое дыхание спящих. Тогда она на цыпочках отошла.

На следующий день, когда старшая горничная поднялась на второй этаж, жилица из углового номера стояла в коридоре. На ней была та же одежда, что и вчера, но голова была повязана широкой торчащей лентой; в руке она держала пеструю сумку, и на шее были громадные, как сливы, бусы. Чувствовалось, что она принарядилась.

Завидев тетю Полю, женщина стала махать руками и показывать, чтобы та зашла в номер. Она что-то говорила горячо и быстро, выставив вперед темно-сиреневые ладони, потом показывала на ребенка и опять что-то говорила, тыкая пальцем на висящие в коридоре часы.

Ребенок спал, сжав черные кулачки. Муж стоял возле корзинки и тоже время от времени что-то произносил, поднимая три пальца. Наконец тетя Поля догадалась, что они уходят на три часа и просят ее побыть с ребенком.

— Материнское дело — такое дело: не помогут — не вынянчишь, — сказала она степенно. — Посмотрю за ним, чего там!

Она успокаивающе погладила женщину по плечу, и та, просияв, подхватила свои юбки и ринулась вниз к автобусу. На площадке ее попытался перехватить рыжий мальчик со значками, но тетя Поля не дала ему развернуться.

— Тебе что? — спросила она грозно.

— Хау ду ю ду? — нахально произнес мальчишка, но на всякий случай отступил. — Тетя, я хочу значок из Черной Африки.

— Скажи какую моду взяли! Отдохнуть людям не дают. Иди отсюда, кому сказала…

Мальчишка ушел, и она занялась уборкой.

Все номера уже опустели, словно постояльцев выдуло ветром. В угловой комнате на полу лежал дымящийся солнечный луч. Ребенок спал.

Тетя Поля то и дело заглядывала в комнату, но дитя спало крепким африканским сном. Так оно проспало два часа. В конце третьего часа, когда она собиралась спуститься, из угловой комнаты послышался, громкий, требовательный крик.

Едва тетя Поля наклонилась над корзинкой, как ребенок умолк.

Он лежал на спине, ничем не прикрытый, разбросав ножки с розовыми пятками, и смотрел на нее круглыми, как пуговки, глазами.

— Сейчас мама придет… — сказала тетя Поля. — Подожди трошки.

Она отошла в коридор, и из комнаты тут же снова послышался звонкий плач. Вернувшись, тетя Поля потрогала рукой простынку в корзинке.

— Эге! — сказала она. — Понятное дело…

Она поискала глазами сухие пеленки. Нет, пеленок не было. Тогда она решительно сняла с крючка чистое полотенце и подложила мальчику под спинку.

Он успокоенно замолчал, но едва она сделала шаг, назад, как он закричал что есть мочи. Все было ясно: прошло три часа и дитя проголодалось.

— Вот мы какие голосистые, — сказала тетя Поля и взяла ребенка на руки. Он крепко схватил ее за ворот черными пальчиками. Пахнул он молоком и теплом, как пахнут со сна все маленькие дети. — Бачишь, кошечка… — сказала тетя Поля, поднеся его к окну. — Бачишь, собачка бежит…

Она привычно подняла его, подложив широкую ладонь под его черный задок. Ребенок раскрыл толстые губки и залился плачем.

— Нема нашей мамы! — сказала тетя Поля. — Ну шо ты скажешь, ушла и пропала…