Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Вот и ростбиф! — удивилась она и уронила салатницу на пол. Твердые, блестящие листья салата разлетелись по всему ковру. — Ничего! — сказала хозяйка безмятежно. — Это даже красиво — зеленые листья на сером фоне. Как у Сезанна…

Появлялись все новые гости.

Дамы проходили в кухню, оттуда потянуло запахом лукового соуса и шампиньонов. Кто-то принес и распаковывал укутанный в салфетки горячий пудинг. В передней звякали бутылки: это мужчины открывали пиво.

Гости с увлечением хозяйничали, и только прелестная наша хозяйка сидела за столом беззаботно и невозмутимо, как всем милая гостья.

— У нас есть яблочный пай, как славно! — воскликнула она, обрадовавшись своему открытию.

Она взяла тарелку с кусочком пая, приветливо протянула ее Берту и тут же выпустила из рук.

Теперь я поняла, наконец, почему это происходило.

Взяв в руки какой-нибудь предмет, Нэнси не роняла его — о нет! — у нее просто не хватало терпения дождаться, когда она поставит его на стол или когда его возьмет в руки тот, кому она этот предмет протягивает. Беседа поглощала ее целиком, остальное ее просто не занимало.

Разговор зашел о литературе, и я села рядом с Нэнси и стала слушать.

— Нет, я не читаю его книг, — сказала Нэнси. — Даже во время пляжного сезона. Когда мы с мужем уезжаем на Золотой берег, я читаю даже Агату Кристи. А его книг не беру. Это писатель, который никогда не пишет об Австралии. Он живет в Австралии и пишет о чем угодно, кроме своей страны. Почему же тогда он считает себя австралийцем? Он никогда не думает о людях, которые живут с ним рядом, а ведь у них тоже могут быть свои проблемы…

— Писатель сам решает, о чем ему писать, — сказал Берт. — Это его право.

— Но у меня тоже есть свое право, — сказала Нэнси. — Например, право не читать книгу, если писатель мне не по душе…

Она поставила бокал мимо стола. Берт успел его подхватить. Поймав мой взгляд, Нэнси засмеялась.

— Ну да, я большой мастер обращаться с бьющимися предметами! — сказала она. — Но знаете, вещи меня любят! Поэтому они изо всех сил стараются выжить, и иногда это им удается. Примерно половина на половину… И все-таки моя дочь прячет от меня самые любимые вещи в особый шкаф! Она говорит, что никогда нельзя знать, в какой половине они окажутся…

Она подошла к застекленному шкафику.

На его полках стояли старинные чашки, синяя с белым ваза — очень хороший старый Веджвуд, — несколько выдолбленных из дерева маленьких челнов с изображением рыб, зверей и птиц.

— Это работа аборигенов, — сказала Нэнси, показывая на челны. — Удивительная, почти детская нежность к миру природы, — правда? А эту тарелку я очень люблю…

Я увидела на тарелке красный холм, пылающее синим пламенем небо и обнаженного черного человека со щитом в руке.

— Из всех видов оружия у него только щит. Для защиты… — задумчиво сказала Нэнси. — Символично, правда? Ужасно сознавать, что туземные народы знают нас главным образом по нашим преступлениям…

Я и сама не успела заметить, как тарелка вывалилась из шкафа. Синие с красным черепки лежали на ковре. В комнату вошел муж Нэнси и посмотрел на пол.

— Будем считать, что тарелке просто не повезло, — сказал он философски и ушел, забрав разложенные на стульях чертежи.

Мы просидели у Нэнси до глубокой ночи.

Пожалуй, я еще ни разу в Австралии не была в доме, где собралось бы столько интересных и разных людей. Я увидела здесь известного реалистического писателя, начинающего абстракциониста, разговорчивого подвыпившего охотника на кенгуру, бывшего петербургского гусара восьмидесяти лет от роду, талантливую драматическую актрису, молодого греческого эмигранта с печальными глазами и многих других людей. Прощаясь, Нэнси пообещала поехать со мною в долину на ферму, чтобы я посмотрела стрижку овец. И вот сейчас я сидела рядом с ней в машине и мы катили по пустынной дороге.

— Господи, как здесь тихо! — вздохнула Нэнси. — Даже нет ни одного продавца газет. Я уже не могу слышать, как они выкрикивают на улицах ежедневный список человеческих ошибок и выдают их за новости. Если бы каждый, из нас, совершив ошибку, посадил бы после этого дерево, — вся Австралия превратилась бы в цветущий сад… — Она повернулась ко мне всем корпусом. — Посмотрите на этот куст… Красивый, правда?

Бросив руль, Нэнси показала на старый, ветвистый куст, покрытый молодыми коралловыми цветами. Это было как раз на повороте, и прямо на нас вынесся большой красный грузовик. Нэнси успела вывернуть руль.