Татьяна Тэсс - Хранитель времени

«Отчего это он на меня уставился?» — подумала я с удивлением: лицо его было мне совершенно незнакомо. Несколько лет назад я ездила в Германскую Демократическую Республику, у меня были там сейчас и знакомые и друзья. Но этого немца в очках я никогда раньше не встречала. Вместе с тем, уходя, я почувствовала спиной и затылком его долгий, внимательный, вопрошающий взгляд: он продолжал смотреть мне вслед. Почему?

Дежурная по этажу, когда я туда поднялась, передала мне записку, ученый сообщал, что его неожиданно вызвали на совещание, и просил, если возможно, подождать, Я уселась в кресле.

Минуты шли, встреча в вестибюле забылась: я думала теперь о другом. Мне вспоминался мой первый приезд в Берлин, осенний вечер, когда я прошла по берлинским улицам в первый раз.

Собственно, я видела Берлин и до этого, очень давно, но то был совсем другой Берлин.

Я видела его на пленке документальных фильмов, которые привозили с фронта в Москву усталые небритые кинооператоры с воспаленными от бессонных ночей глазами и прокручивали ролики в маленьком просмотровом зале студии. То был Берлин пожара и дыма, с улицами, забитыми взорванными фашистскими танками, брошенными тягачами, сожженными машинами. Из дыма проступали косо вздыбленные металлические балки, обгоревшие руины зданий, сорванные балконные решетки, скрученные взрывом фонарные столбы, горы битого камня и щебня…

Во время войны по роду моей работы я прилетала во многие наши города тотчас же после того, как они были освобождены Советской Армией, и хорошо знаю, как выглядит разрушенный город. Знаю, как пахнут горелые камни и скрученное взрывом железо; знаю, какими казались ночью безлюдные площади, когда дома без крыш, с выбитыми оконными проемами были наполнены печальным и неподвижным светом луны. С той поры я поняла, что руины никогда не бывают похожими друг на друга: разрушенные улицы Минска с огромными, слепыми глазницами зданий были пронзительно непохожи на странную, призрачную готику развалин на улицах Вильнюса, где на разбитых стенах домов с щемящей прочностью белели уцелевшие мемориальные доски: «Здесь жил Мицкевич». И до сих пор я помню, как гремело под донским ветром обгоревшее, сорванное с крыш железо на улицах Ростова, — помню этот прерывистый звук, задыхающийся, словно стон… Нет, даже самые смертоносные снаряды, разрушая дома, не могли убить душу города, и камни хранили отпечаток этой сложной и тонкой души, дыхание той недавней и вместе с тем непостижимо далекой жизни, какой жили здесь раньше люди…

Все это, увиденное и пережитое, снова ожило во мне тогда, в тот далекий день, когда в маленьком просмотровом зале на экране появились в черном облаке дыма улицы Берлина, по которым шли на штурм советские танки. То были эпизоды последней решающей битвы Отечественной войны, какими сняли их бесстрашные кинооператоры, перебегая с камерой под обстрелом, рискуя жизнью, чтобы с самой удачной точки снять кадры боя. И, наконец, прямо в сердце глянули с экрана разгоряченные, почерневшие от копоти счастливые лица бойцов, и я увидела кадр, который навеки останется в кинолетописи мира: над поверженным рейхстагом взвилось Знамя Победы…

«…Почему же все-таки, — думала я, сидя в кресле «Метрополя», — почему эти картины снова вспомнились мне сейчас, спустя столько лет? Неужели из-за незнакомого немца, который вдруг пристально и вопрошающе глянул на меня в вестибюле, а мне почудилось, будто кто-то беззвучно окликнул меня по имени?»

Усевшись удобней, я постаралась думать о чем-либо другом. Но перед глазами снова встал Берлин — таким, каким я увидела его несколько лет назад, когда впервые шла по Унтер-ден-Линден.

В тот поздний час улица была почти безлюдна; высокие, влажные от тумана дома торжественно возвышались в сыром воздухе, за опущенными шторами окон кое-где золотился теплый свет. По промытой до маслянистого блеска мостовой бесшумно проносились машины. Изредка слышался веселый говор: проходили запоздалые пешеходы, возвращаясь домой. Ничто не напоминало тот Берлин, какой я видела когда-то, — передо мной был могучий новый город с новой жизнью, и я шла по улице, пристально вглядываясь в здания, как вглядываешься в лицо человека, знакомство с которым только начинаешь.

Знакомство это оказалось бесконечно интересным, но не об этом сейчас речь. В каждой поездке, как бы она ни складывалась, бывает день, оставляющий самый глубокий след. Был такой день и у меня.

Однажды ранним утром вместе с моим немецким другом Урсулой мы отправились в дальний пригород Берлина.