Леонид Корнюшин - Демьяновские жители

В Глинку дорога лежала через Титково, и, подъезжая к совхозной усадьбе по ровному, нигде еще не выбитому шоссе, завершенному полгода назад, Быков, как мальчишка, взволновался оттого, что удалось его построить. Ему было радостно осознавать, что не пропали даром его труды и хлопоты. Около церкви он увидел фигуры Карманова и Юзика и попросил шофера свернуть. Выйдя из машины, он заметил на лицах того и другого одинаковое выражение равнодушия к нему. В лице Юзика угадывалось также чувство торжества, тонкой и злой иронии. Еще несколько дней назад люди эти, всячески превозносившие его, сейчас выказывали полное равнодушие к нему. Они уже знали о его переходе в другой район. Из выведенной в окошко церкви железной трубы густо валил дегтярно-черный, масляный, едкий дым, обволакивающий сажей стену с ее великолепным каменным кружевом в форме больших цветочных бутонов. Владимир Федорович поразился тому проворству, с каким они пустили в церкви кузницу, вытеснив библиотеку. «Ах, сукины сыны!» — тяжело подумал Быков, здороваясь с ними.

Целый месяц он находился на учебе в Академии общественных наук в Москве; воспользовавшись этим обстоятельством, Варвара и Карманов, подтолкнутые начальником областного управления культуры Мышковским, по недомыслию исполнили свой дурной замысел.

— Я завернул по дороге, — сказал Быков, глядя вопросительно-насмешливо и в то же время жестко на них.

Карманов натянуто покашливал и смотрел куда-то вбок.

— Счастливо, — проговорил он равнодушно, тут же обратившись к проходившему в кузницу бригадиру строителей и приказав ему кончать дело с ее оборудованием.

Юзик осклабился, потирая свои узкопалые ладони, точно они у него чесались, и произнес:

— Жаркий сегодня денек.

Быков еще раз окинул их взглядом, понимая, что никакие, даже самые сильные, слова не могли пробить ту броню, которой одеты были эти люди. Он спокойно сел в машину, выглянув в дверцу. У него мелькнула мысль: «Надо их испытать». Он видел, что люди эти торжествовали. «Сейчас вы преобразитесь. Уверен, получится любопытное зрелище!» И Быков не ошибся в предположении.

— Скажу вам по секрету… Обком изменил свое решение: я остаюсь в Демьяновске.

Сообщение его было для них подобно удару грома среди ясного неба: у Карманова, как у совы, округлились глаза; Юзик было хихикнул, но тут же умолк с кисленькой улыбочкой на лице и поднятыми на узкий лоб бровями.

— Да, остаюсь. Вот так, ребята!

Карманов тяжело засопел, бордовое лицо его приняло цвет романовской овчины.

— Очень рад, дорогой Владимир Федорович! — произнес он с пафосом. — А то мы совсем приуныли. Такие выдающиеся руководители не валяются. Найди-ка! Черта с два. Очень рад! — выговорил он совсем обратное тому, что вещал всего час назад.

Быков проницательно, с веселой улыбкой в глазах смотрел на него.

— Ты какого черта лезешь не в свое дело?! — напустился Карманов на завхоза. — Ты чего самочинствуешь? Бескультурное хамье. Нашел место, где устраивать кузницу! Исправим ошибку, Владимир Федорович, — заверил Быкова Карманов. — Вытряхивай из церкви все барахло, — отдал он распоряжение Юзику. — Чтоб к вечеру очистили.

Быков возился с мундштуком — прочищал его проволочкой.

— Я, ребятки, пошутил, — огорошил он их, — ибо действительно еду принимать Глинковский район.

«Провел, как желторотого мальчишку!» — лицо Карманова сделалось вовсе пламенным; он вращал от изумления глазами, не находя ответа.

— На мое место назначен человек, который вам крепко задаст за устройство кузницы в памятнике искусства. У меня в этом нет ни малейшего сомнения. Он именно такой человек — я его знаю. Я ему об этом напомню. И за другие делишки тоже задаст.

Для полного удовлетворения жизнью, как понимала ее Варвара, ей надо было воротить мужа. Не дурак же он набитый, в самом-то деле, — должен соображать, кто у него жена! В глубине души она еще надеялась поправить дело. Но настораживало то упорство, с каким встретил тогда ее Прохор. Варвара удерживалась и не шла на поклон к свекру со свекровью. Посланная ею машина с тесом — она знала, что старики нуждались в ремонте дома, — вернулась обратно: Тишковы не приняли от нее подачку. Это был ощутимый удар по самолюбию Варвары. Сходиться же с каким-то другим мужчиной в ее положении и годах выходило не совсем с руки: могли по-всякому истолковать в обкоме. Да и где его можно было сыскать в Демьяновске? Доживать же жизнь одной она тоже не хотела. В конце концов, Прохор должен взглянуть трезво на жизнь — в бобыльем положении веселого ведь мало, и Варвара выжидала, надеясь, что время образумит его. Но шли дни, недели, месяцы, и она наконец поняла, что Прохор не придет к ней на поклон. И, упрятав гордыню, Варвара решила, второй раз, идти к нему сама.