Василий Золотов - Земля горячая

И верно, хозяйственная сметка в натуре Булатова действительно есть. Этого у него не отнимешь. Но почему же он всегда стремится все сделать сам, почему не привлекает к работе ни молодежь, ни старых, опытных инженеров? Памятник, что ли, хочет соорудить себе на Камчатке?

Сашка молчал, — наверно, тоже обдумывал услышанное. А Бакланов, решив, что мы «опрокинуты на лопатки», продолжал:

— Вот ты, Галина, спрашиваешь, почему Шуру вывели из бюро. А мы ведь решили вопрос так: кто больше принесет пользы — она или Булатов?

Не выдержав, я сказала запальчиво:

— Хорошо, допустим, что Булатов. Но зачем же действовать таким образом? Это же несправедливо! И поймите, наконец, что нападки на Воробьеву и Минца необоснованны. Прежде всего, надо как следует во всем разобраться!

— А ты не кричи, спокойнее.

— А Галя права, Воробьеву и Минца портовики уважают, — поддержал меня Сашка.

— Может быть, мы и допустили ошибку, — согласился Бакланов. — Но скажи, Галина, что там Воробьева затеяла с этим приемным ребенком? Мы хотели командировать ее в Рижский порт для обмена опытом. Но теперь она будет связана по рукам и ногам. Сегодня пришли в больницу за осиротевшим ребенком несколько портовиков. И среди них — Воробьева! Я, между прочим, сразу подумал, что это твоя, Галина, работа: сагитировала Шуру! — Александр Егорович погрозил мне пальцем. Потом спросил у Сашки: — А ты что тут делаешь?

— Как что — у нас сегодня драмкружок.

— Ну тогда пошли, Галина, не будем мешать артистам!

Есть люди, которые не умеют скрывать своих чувств. Радость, горе, гнев их всегда на виду. Таков и Ваня Толман. Он легко сходится с каждым, охотно помогает всем, кто нуждается в его помощи. Вчера вечером, после работы, встретив Ваню в коридоре, я заговорила с ним о дровах.

— Однако, Ивановна, поздно спохватились. Лето проело!.. А бревна надо раньсе сусить. Сто, или дров нет? Берите наси, однако, в сарае их на три зимы хватит…

Я отрицательно покачала головой, Ваня рассмеялся и сказал:

— А сто летом думала?

— Да вот, видишь, прозевала.

— Ладно, пойдем в воскресенье пораньсе, найдем тебе дров.

С тех пор Ваню я больше не встречала и уже начала подумывать, что он забыл о нашем разговоре. К тому же бабушка Бакланова сказала, будто Ваня взял отгул, и теперь с Наташей они о чем-то хлопочут на той стороне, в райцентре, и ночуют там у знакомых. Не надеясь больше на Ваню, я уговорила Шуру и Сашку Полубесова отправиться со мной на заготовку дров.

Шура сначала смеялась надо мной, удивляясь моему неожиданному «хозяйственному порыву», как она выразилась. Но потом смилостивилась:

— Ладно, сходим, хоть морским воздухом надышимся, а то все сидим дома…

Игоря и Евгения мы беспокоить не стали — у них и без того хватает работы: Толя Пышный организовал из крановщиков и механиков две бригады монтажников, и теперь ребята сутками монтируют краны. Суда больше не ходят, река стала. Рая и Толя часто забегают обедать ко мне. Вначале они стеснялись и ни за что бы не пошли, если б их чуть ли не силой затащил Игорь. Раздеваться гостям было некогда, а таких грязных, в солярке и копоти, пустить в свои благоустроенные апартаменты мне было, попросту говоря, страшно. Но они не обижались. Проголодавшиеся, они с завидным аппетитом поедали все, что мы готовили на обед. Иногда и бабушка Бакланова угощала их блинами.

Между прочим, ребята работали без выходных дней. Летом мы все мечтали: вот кончится навигация — отдохнем. Но навигация уже закончилась — должно прийти еще всего лишь два-три судна, а отдыха не предвидится. Работа срочная: краны должны быть собраны!

Рано утром меня разбудил Ваня Толман. Веселые, хитроватые глаза его поблескивали в узеньких щелочках.

— Просыпайся, узе солныско взосло. А у нас, однако, в доме скоро радость будет!..

— Какая?

— Никогда заранее не надо говорить. Не спрасывай, однако! Посли!

По пути мы зашли за Шурой и Сашкой. На берегу уже деловито расхаживали такие же, как и мы, заготовщики дров.

— Однако, опередили нас, — сказал Ваня.

— Как же такую махину тащить? — спросил Сашка, указывая на огромное бревно.

— Зацем тастить? Зарубку сделаем, и никто его не тронет. А потом распилим на куски и тацкой перевезем к дому. Иной раз у меня меценое бревно неделю на берегу лезит.

— Эх, и много же делового леса вот так губят! Ведь лес этот предназначался для строительства, — задумчиво проговорила Шура.

— Издавна, однако, так ведется, — вставил Ваня. — Океан выбрасывает бревна на берег, люди собирают, некоторые дазе из них дома строят.