Василий Золотов - Земля горячая

— Это почему же? — спросил Бакланов.

— Потому, что люди здесь на виду, знают друг о друге буквально все, до мелочей. Тут не замкнешься семью замками от людских глаз. В городе человек, закончив работу, растворяется среди тысяч других. Пока узнают, чем он дышит, много воды утечет…

— А ведь Игорь прав, — вставил Минц. — В Усть-Гремучем за каждым шагом твоим сотни глаз наблюдают…

— Вот-вот, наблюдают! — усмехнулся Бакланов. — Между прочим, народ заметил, что вы с Шурой муж и жена, а свадьбу зажилили. Смотрите! Мне еще предстоит вашим делом заняться! Вот если бы пригласили на свадьбу…

— А вы пришли бы на нее? — улыбаясь, спросил Минц.

— К вам? С удовольствием! А после свадьбы уши надрал бы вам по совести. Понятно?

Минц промолчал, а Шура тихо, но твердо сказала:

— Думаю, что уши драть нам не за что. Мы отстояли свою любовь. Пусть обсуждают наше дело — уверена: найдутся люди, которые поймут нас…

— Посмотрим… — многозначительно произнес Бакланов.

Он не укорял Шуру и Минца, и, честное слово, мне казалось, что он даже гордится ими. Видимо, он всей душой на их стороне. Чудесный человек!

Возле барака мы долго говорили о Карпухине, Булатове и разных делах нашего молодого порта.

А на следующее утро стало известно, что Карпухин носится по управлению с «бегунком». Через несколько дней мы узнали, что он устроился в отделе снабжения рыбокомбината…

— Галина Ивановна, а Галина Ивановна! Ну и спите вы крепко! Да проснитесь же!

Я с трудом открыла глаза. Так можно и на работу проспать. Надо мной склонилась Лена Крылова. Она передала мне записку от Лешки. Лешка просил прийти к восьми утра на лесной причал — ему надо со мной о чем-то посоветоваться.

Через полчаса я была уже у причала. На рейде Гремучей медленно разворачивались две длинные черные баржи. Лешкин буксирный катерок с красной полосой на трубе то и дело надсадно и отрывисто гудел, и казалось, что он сердито покрикивает на неповоротливые посудины.

— Крылов ворочает! — раздался сзади чей-то голос. Я обернулась: прямо передо мной стоял Покровский-Дубровский. Был он изрядно навеселе.

— Да ты, кажется, напился?

Виктор махнул рукой:

— Тоску запиваю, Галина Ивановна…

— Сумасшедший!.. Да разве можно в рабочее время…

— Ругаете, да? Ругайте, ругайте… Мне все равно…

— Ты лучше толком скажи — что случилось?

— Пока ничего. А может и случиться… Душа болит! Да разве вам понять меня? — Виктор опустил голову, помолчал немного и продолжал: — Зашел вчера на почту: одни деньги отправляют, другие — посылки, третьи — письма. Тяжко мне стало на душе, Галина Ивановна. Мне посылать письма некому. И получать тоже не от кого… Был у меня хороший друг, Борис, и вот теперь нет его. А Кириллов женится. Один я, понимаете, один! Денег много, а на что они мне? Разве только пить… Да и то одному тошно. Эх, чертова жизнь!..

И как это прескверно все складывается иногда! Хороший красивый парень. Казалось, крепко стал на ноги, и вот — срыв… Из-за одиночества!.. Живет и работает среди людей — и все-таки одинок! Но ведь кто-то должен был обратить внимание на парня, помочь ему!

— Вы тогда с Кирилловым, помните, говорили, что я летун, что из таких, как я, тунеядцы вырастают. А ведь я после этого разговора ночь не спал… Разные мысли одолевали. В бессонные ночи вообще в голову всякая всячина лезет. Лежал и доказывал самому себе: «Ну какой ты, скажите на милость, тунеядец, если живешь своим трудом?» Потом, конечно, понял, почему вы меня с Кирилловым в шоры взяли.

— Ну и как сейчас — по-прежнему манит стук колес? Зовет опять дорога? — улыбнулась я.

— Зовет, Галина Ивановна, честно скажу, еще как зовет! Так и сверлит мозг чертова мысль — ехать, ехать! А куда и к кому? Вот в чем вопрос! Здесь хоть люди, с которыми в колонии работал, есть что-то общее — такие же бывшие заключенные…

— И когда ты забудешь это слово! — сердито перебила я его.

— Наверное, никогда. Слишком много бед с ним связано.

— Глупости! У тебя еще все впереди. Ты продолжаешь поиски матери?

— Нет… Может, вы поможете, а? Вам скорей ответят…

Мысленно я выругала себя. Надо было всем этим раньше поинтересоваться, поговорить с Виктором, помочь ему. Действительно, парень мучается, не легко ему.

Виктор неожиданно спросил:

— Галина Ивановна, а вы знаете нового начальника района?

— Знаю.

— Правда, мировой парень?

— В каком смысле «мировой»?

— Да в любом смысле. Мне вот только непонятно, как это Булатов назначил его начальником района? Батя наш не любит самостоятельных, а этот, по всему видно, кланяться Булатову не станет…