Константин Лагунов - Начнем сначала

— Форму — да, — без прежнего самодовольства и не так громко ответил Сушков. — А суть…

— А суть вот в чем… — вынул из подставки несколько чистых листочков бумаги, кинул их Сушкову. — Ручка есть? Слушай и пиши. — Подождал, пока Сушков вооружился ручкой, и снова заговорил, четко и редко, будто лекцию читал на вузовской кафедре: — Есть решение директивных органов к весне нынешнего года завершить строительство пятой нитки газопровода Гудым — Урал — Центр. Ведомо тебе сие?

Сушков утвердительно кивнул.

— Задача архисложная. Невероятно сложная. Эту мысль надо выпятить и высветить, чтоб за версту любому дураку видна была. Побольше броских сравнений, оглушительных цифр, ярких примеров. Сто сорок рек, речушек и проток на пути. Непроходимые болота. Лютые холода. Поздняя зима урезала и без того короткие сроки. Не хватает техники. Недостает материалов. Голод на рабочие руки… Ну и тому подобное, да чтоб как в сказке — чем дальше, тем страшней. Понял?

— Безусловно, — не поднимая головы, невнятно бормотнул Сушков.

— Трубачей Бурлака расхвали, не жалея эпитетов. Стараются, рвутся, ломают преграды, но впереди встают все новые и новые, причем объективные — заметь это! Тут надо подкинуть пару фамилий сварщиков — Сивков, Кабанов. Поведать о героизме рабочего класса. Слыхал, как у Воронова какой-то парень нырнул зимой в реку, чтоб заарканить трубу. — Сушков хмыкнул. — Само собой — посетовать на нехватку труб, пригрузов, ну и еще черт знает чего там можно наворочать с этими трубостроителями…

— Ясно.

— Отстреляв по трубачам, выходи на главную цель. Если героическими усилиями трубостроителей газопровод и будет построен, задействовать его вряд ли удастся. Вряд ли! Слышишь? Чтобы там, — ткнул пальцем вверх, — поняли: мы еще сомневаемся! Мы колеблемся! Мы стараемся! Но… не уверены. Вряд ли… Потому что строители не сдадут компрессорные станции и, прежде всего, головную компрессорную, которую строит наш трест. Вот уж тут развернись, блесни талантом. Пропой гимн родному тресту, восславь его рабочих, воздай должное командирам производства, ну и конечно же и прежде всего — управляющему! С нуля поднимали город в тундре. Освоили… Внедрили… Инициаторы… Запевалы! Само собой, пару примерчиков трудового героизма, мужества и высокой гражданственности…

— Примеров навалом, — с горделивой небрежностью молвил Сушков, еле выговаривая слова, но головы от писания не поднял, продолжая сосредоточенно записывать директивные мысли кормильца.

А Феликс Макарович разошелся, развернулся во всю свою недюжинную мощь. Выйдя из-за стола, принялся широченными шажищами расхаживать по кабинету и, размашисто жестикулируя, гремел:

— Вот этот гвоздь — главный! К нему все внимание. Ради него весь огород. Запомни!.. Пропев гимн гегемонам и их вождям, начинай лить слезы сострадания. Великие усилия рабочего коллектива, беспримерная энергия и напористость треста не смогли заштопать прорехи планирования и снабжения. Важная директивная стройка вовремя не получила ни оборудования, ни материалов, ни документации. Мы изобретали! Мы комбинировали! Мы рвали нервы и жилы! И все-таки…

Тут Феликс Макарович пространно изложил Сушкову то, что уже не раз высказывал Бурлаку, склоняя его на свою сторону.

— Ну и финал — громозвучный и яростный! Надо бить во все колокола. Привлечь внимание планирующих органов и министерств! Изыскать возможность! Найти пути! Помочь! Выручить! Спасти стройку! Понял?

Сушков плечом пошевелил, дескать, наивный вопрос.

— Пять дней сроку. Покажешь мне, подчистим, перепечатаем и командировку в зубы. Лети в область и в Москву. И чтобы прямо с колес.

— Ну, знаете, чтобы прямо с колес… — многозначительно начал Сушков.

— Знаю, — перебил Феликс Макарович. — Снабдим тебя рыбкой и деньжатами. Учить, что ли? За мной не пропадет. Есть вопросы?

И снова вместо ответа Сушков только плечом шевельнул.

— Тогда за дело. Бывай! Сделаешь раньше — больше навар. Жду.

Обе статьи появились почти в один день, на пороге выездной коллегии министерства, и, конечно, были замечены, и сыграли немалую роль в формировании общественного мнения в пользу Феликса Макаровича. А поднятые им на ноги многочисленные друзья в главке и министерстве во всю мочь затрубили в медные трубы, зазвонили в пожарные колокола, выгораживая, обеляя, прославляя Феликса Макаровича Кирикова, который, по их аттестации, вовсе и не скрывал важнейшую стройку, не ставил под удар энергетический баланс страны, а, напротив, несмотря на просчеты Госплана, Госснаба, Миннефтегазстроя, делал все возможное и даже невозможное, чтобы сдать компрессорную в срок. Нимало не смущаясь фактами и документами, свидетельствующими обратное, приверженцы Феликса Макаровича черное называли белым, а правое — левым, и орали, и били в барабаны, и неистово размахивали кулаками, и в конце концов кого-то оглушили, кого-то смутили, кого-то повергли в смятение. Словом, еще раз доказали, что «не имей сто рублей…» и «как аукнется…».