Владимир Щербак - Буревестники

Софья Максимилиановна отлепила мушку, черневшую над верхней губой, последний раз оглядела себя в зеркале и вздохнула. Она могла обмануть кого угодно, но только не себя саму. Она невольно перевела взгляд на стену, где висел в овальной раме фотографический портрет: сидящая в кресле девушка в белом бальном платье, с обнажёнными плечами, тонкой, в рюмочку, талией и пышно взбитой причёской и стоящий рядом с ней с самодовольной улыбкой тщедушный гардемарин, картинно опирающийся на эфес палаша.

Господи, как давно это было! Почти четверть века назад… Какой хорошенькой она была и… какой глупышкой! Ведь блестящую партию могла составить себе она, единственная дочь купца-лесопромышленника и далеко не дурнушка! Так нет же, польстилась на мичманские погоны с двумя маленькими звёздочками. Надеялась со временем стать адмиральшей, как её двоюродная тётка. Куда там!

Воложанин оказался бездарным офицером. Он долго ходил в мичманах, ещё дольше в лейтенантах, а венцом его карьеры стало назначение старшим офицером на один из транспортов, готовившихся в составе 2-й Тихоокеанской эскадры выйти на помощь осаждённому Порт-Артуру. «Ну, Мишель, теперь или никогда! — говорила Софья Максимилиановна, собирая неудачливого супруга в долгий и, как она считала, победоносный поход. — Главное, держись поближе к адмиралу Рожественскому, тётка моя говорила ему о тебе…»

Сама Софья Максимилиановна, как только эскадра покинула Кронштадт, вместе с сыновьями выехала через всю страну во Владивосток, куда после победы должен был вернуться её Мишель, осыпанный почестями и наградами и, само собой разумеется, с богатыми трофеями.

Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Вскоре после наступления нового, 1905 года Софья Максимилиановна получила извещение о смерти мужа. Во время длительной стоянки эскадры у острова Мадагаскар Воложанин заболел дизентерией и вместе с другими больными был отправлен в Россию, но в пути умер. Софья Максимилиановна была глубоко разочарована…

Обстоятельства смерти мужа она тщательно скрывала, утверждая, что он погиб в бою с японцами, и постепенно приобрела во Владивостоке известность как «вдова героя Цусимы». Даже её сыновья, Пётр и Григорий, не знали правды.

Приличная пенсия за бесславно погибшего супруга и небольшой капиталец, доставшийся от отца, не успевшего прокутить остатки своего некогда громадного состояния и догадавшегося вовремя умереть, – всё это позволило безутешной вдове осуществить свою давнишнюю мечту: открыть магазин женского платья.

Для этого она сняла две небольшие смежные залы в первом этаже каменного дома на Афанасьевской, недалеко от Мальцевского базара, отремонтировала их, закупила товар и наняла трёх приказчиков и одного рабочего. Магазин получил пикантное название «Мечта Евы». Конкурировать с богатыми, известными всему Дальнему Востоку торговыми домами Чурина, Кунста и Альберса крохотному магазинчику было трудно, но вновь испечённая бизнесменша после недолгих поисков нашла отличный выход: в её доме на Пушкинской стал появляться известный в определённых кругах контрабандист Жан Синицын, а в её магазине на Афанасьевской – атласистые китайские шёлка, японские понже, индийские тюсоры, бельгийские кружева, утренние капоты и пеньюары из лёгкого, почти невесомого французского фуляра…

— Что, оперяется наша «Ева»? — с улыбочкой спрашивал Софью Максимилиановну при встрече управляющий фирмой «Чурин и К°» Бабинцев.

— Вашими молитвами, — отвечала она.

— Не столько нашими молитвами, сколько стараниями некоего Жана? Знаем мы вас! — и он шутливо грозил пальцем.

Воложанина делала каменное лицо и пожимала плечами, всем своим видом говоря, что впервые слышит это имя.

Крупные и почтенные фирмы города признали «Еву», не мешали ей расти и, как богатые, пресыщенные старики, снисходительно-дружески похлопывали её по плечику. Она была недоступной для простолюдинок и бедных мещанок, её постоянными посетителями были в основном дамы полусвета, купчихи и офицерские жены. Самой почётной клиенткой Софьи Максимилиановны была первая дама Владивостока – госпожа Флуг. Губернаторша считала, что покупать у Воложаниной, вдовы героя Цусимы, весьма патриотично, а кроме того, она обожала контрабандную чесучу…

Несмотря на такое преуспеяние в делах, Софья Максимилиановна не считала себя счастливой. Имея пылкое сердце, полное нерастраченной нежности, и не имея мужа, который и в бытность свою только считался таковым, эта несчастная женщина очень страдала. Любовников она тоже не имела. Цыганистый красавец моряк Жан Синицын, к её огорчению, не выходил за рамки деловых отношений и упорно не замечал ещё не отцветших прелестей сорокалетней матроны, а связь с приказчиком была бы недостойной её, вдовы героя, – она уже и мысленно называла себя так.