Георгий Лезгинцев - В таежной стороне

Это оказалась справка, выданная четверть века назад рабочему-буроносу Сергею Рудакову для поступления на вечерний рабочий факультет. Сергей Иванович улыбнулся, вспомнив, как его малограмотный отец, работавший на медной шахте коногоном, страстно желал дать сыну образование.

Рудаков вынул из ящика папку со старыми бумагами. Вот групповая фотография комсомольской ячейки. На карточке чубатый Сергей в белой косоворотке и рядом с ним худенькая, коротко подстриженная Зина в ситцевой, горошком, кофточке. Обтрепанный корешок студенческого билета Уральского горного института на имя Рудакова. Выписки из приказов о назначениях и перемещениях горного инженера С. И. Рудакова по медным шахтам Урала… Групповой снимок выпускников Уральского медицинского института, и в верхнем углу в овале счастливое, смеющееся лицо Зиночки. Такой он запомнил ее навсегда — жизнерадостной, веселой, нежной. Они были по-настоящему счастливы.

Но роковой день летнего солнцеворота сломал все. Рудаков с сыном разглядывали картинки в новой книге, Варвара Сергеевна гладила белье, а Зина укладывала чемоданы — на днях вся семья поедет на юг, к морю.

— Папуля, а почему Мойдодыр сам грязный? — водя пальцем по уже измазанному рисунку, спросил Валя.

Сергей Иванович не успел ответить. Без стука распахнулась дверь, и в комнату влетела соседка.

— Война! Включите радио! — задыхаясь, выпалила она и выбежала из комнаты.

Глухой голос диктора подтвердил показавшуюся невероятной черную весть.

Варвара Сергеевна ахнула и, повторяя: «Господи, да что же теперь будет?» — бессильно опустилась на стул.

Зина стремительно схватила сына, стиснула его до боли и, прижав к груди, поцеловала испугавшегося ребенка.

Сергей Иванович подошел к столу и поднял дымивший на его белых брюках раскаленный утюг. Будто впервые в жизни осмотрел светлую комнату. Вытащил из кармана ненужные теперь курортные путевки. И машинально, подчиняясь привычке, вспомнил, что еще не знает о добыче руды за вторую смену. Подошел к телефону, но не позвонил. Шахта, заботы о плане, мирная жизнь — вдруг все куда-то отстранилось. Грозная судьба Родины резко изменила и его судьбу…

Рудаков, сидя за столом, перебирал фронтовые письма. Последним взял в руки лежавший в самом низу конверт с номерным штампом воинской части. Это письмо не стал раскрывать — короткие строки его запомнились на всю жизнь: командование с прискорбием извещало о смерти на боевом посту капитана медицинской службы Зинаиды Рудаковой.

На столе резко звякнул телефон. Рудаков вздрогнул и поднял трубку.

— Приехал? Здравствуй, здравствуй, Виталий Петрович! — Он с трудом возвращался к действительности. — Рассказывай, как дела. Что? С разведки звонишь? Сначала полагалось бы домой заглянуть… Сначала дело? Скажите, какая самоотверженность! Какой потрясающий трудовой героизм! Смешно. Ну, ладно, ладно, не кипятись, остынь и рассказывай, — утихомиривал Рудаков. — Еще бы! Об этой находке мы уже радировали в трест. С секретарем обкома встречался?.. Правильно насчет совести. Мучает, конечно… Что, что? О руднике сейчас вопрос не стоит?

Сергей Иванович нахмурился, медленно провел рукой по волосам.

— Виноваты сами, будем получше заниматься разведкой… Не хочешь ждать? Но у нас нет еще утвержденных запасов руды, проекта рудника… Верно, конечно, это вопрос только времени, но оно еще, видно, не пришло…

Рудаков встал с кресла и стоя продолжал разговор. Глаза его задорно блестели.

— Я понимаю тебя, но это преждевременно. И вообще поменьше шума… Нет, выход есть. Начнем с артели… Спасибо, обязательно зайду.

Он улыбнулся и повесил трубку. Снова вошла мать.

— Слыхал, Пашка-греховодник опять нашкодил?

— Пихтачев? Что еще он такое выкинул? — с тревогой спросил Сергей Иванович.

— Сказывают, снял всех артельных лошадей с вывозки дров для школы и за крепежником завернул.

— Так ли это? Даже Пихтачев не осмелится отменить решение райисполкома. Дрова-то — школе, — усомнился Рудаков.

— Пашка все может, для него законы не писаны, он артельный председатель, — съязвила мать. — Велел старателям бычков да нестельных коров запрягать и на роспусках возить лесины. Да еще наказывал — пусть бабы возят: дескать, они виноваты, что пацанов много, а артель здесь ни при чем!

— Час от часу не легче. — Сергей Иванович накинул на плечи фронтовую шинель.

Низкие, грузные тучи зацепились за горы и угрожающе повисли над тайгой; в воздухе носились и кричали птицы, предгрозье пугало их.