Яков Липкович - И нет этому конца

— Миша! Ну, быстрее!

Он в несколько огромных прыжков оказался рядом, даже проскочил немного вперед.

— Ты где пропадала?

— А ты где?.. Побежали!

— Куда?

— Там машина стоит!.. Идет в наш город!.. Сказали, что подождут!.. Побежали!

И они устремились под гору. Пока дорога шла вниз, Галя почти не отставала от Миши, который старался держаться к ней поближе, все время замедлял шаг и поглядывал в ее сторону. Вскоре он услышал, как она тяжело дышит. Он хотел взять ее за руку, чтобы помочь бежать, но она сердито отстранилась:

— Не надо.

Когда под ними заходили мостки, Миша обернулся, чтобы предупредить ее: то там, то здесь чернели вместо досок провалы. И надо же, чтобы именно в этот момент, когда он оглянулся, она вдруг вскрикнула и, всплеснув руками, растянулась на мостках.

Миша бросился к ней:

— Больно?

— Нет, ничего, — ответила она, поднимаясь с Мишиной помощью и отряхивая с себя пыль. — Побежали!

Но, пробежав всего несколько метров, она снова ойкнула и остановилась.

— Что с тобой? — не на шутку перепугался Миша.

— Что-то с ногой.

— Что? Ушибла? Растянула?

— Не знаю… — Галя осторожно шагнула. — Больно!

— Можно посмотреть? — нерешительно спросил Миша.

— Все равно ничего не увидишь… — И, сделав еще один шаг, призналась: — Нет, не могу!.. Что же делать?

— Я сбегаю, предупрежу их, чтоб подождали. Где стоит машина?

— Во дворе дома. В одном из дворов. Только я не знаю, как эта улица называется…

— А ты скажи, как туда пройти?

— Как? — Галя на секунду задумалась. — Надо дойти до переезда…

— До переезда? — удивленно переспросил Миша.

— Да. А там свернуть налево, а потом… Нет, все равно ты ее не найдешь!.. Пошли! — Галя взяла Мишу под руку.

— Куда ты пойдешь с такой ногой?

— А что нам делать? — И она, держась за Мишу, молча превозмогая боль, дошла до середины следующей доски и встала.

— Галя! — вдруг сказал Миша.

— Что?

— Дай я тебя понесу!

— Еще чего!

— Но другого выхода нет, — жалобно произнес он.

Галя бросила на Мишу короткий непонятный взгляд и снова двинулась вперед. Но на этот раз она не прошла и половины доски. Остановилась и тихо сказала:

— Я тяжелая…

— Чепуха какая! — воскликнул Миша. — Я на воскреснике мешки по восемьдесят килограммов ворочал!

— По восемьдесят? — не то удивляясь, не то оценивая, повторила Галя.

— А некоторые мешки были даже по девяносто килограммов!

— У меня пятьдесят два…

— Ну, тут и нести нечего! — Миша сделал шаг в сторону и примерился взглядом, — Только как лучше взять?

— Ну уж этого я не знаю, — усмехнулась она в темноте.

— Положи мне руку на плечо…

Галя послушно положила.

Затем, пугаясь собственной решительности, Миша обнял Галю и неловко поднял ее. И хотя она и в самом деле не была тяжелой, первые метры дались ему нелегко. Он шел, стараясь держать ее как можно дальше от себя, затрачивая на это массу лишних усилий. Ему казалось, что стоит ему только опустить ее себе на грудь, как она тут же заподозрит его в нечистых мыслях. Но такое напряжение было чрезмерным даже для его сильных и длинных рук. С каждым шагом они слабели. И вот это случилось. Галя лежала на его руках, обняв его за шею, плотно прижавшись к нему всем телом. Но совесть Мишу уже не мучила. Он сделал все, чтобы этого не было. И Галя не могла не знать, каких усилий ему это стоило!

Осторожно ступая по доскам, едва различимым в темноте, Миша шаг за шагом продвигался вперед. Несмотря на то что нести теперь стало легче и удобнее, он ощущал, как постепенно тяжелеют, наливаются свинцом руки и ноги… Хорошо бы устроить хотя бы короткую полминутную передышку!.. Но сказать об этом у него язык не поворачивался: пройдено всего каких-нибудь тридцать-сорок метров, а он уже скис!.. И надо же было ему хвастать, где и какие мешки он ворочал!

А Галя, догадавшись о его состоянии, уже говорила:

— Миш! Дай я лучше пойду пешком!..

И даже сняла с плеча руку.

Но Миша лишь крепче обнял девушку и молча, не глядя на нее, продолжал идти.

— Миш! Тебе ведь тяжело… — жалостливо убеждала она, сознавая в то же время, что никакие уговоры уже ни к чему не приведут.

Перед ее глазами плыл Мишин профиль. В нем было все незнакомое. Напряженное, резкое, мужское. С тревожным недоумением она вглядывалась в изменившиеся черты Мишани-Мишули-Мишуни, и сердце сжималось от томительных предчувствий…

С чего начинается день в нормальной редакции? Непременно с каких-либо неотложных дел, связанных с выпуском газеты. У меня же — с очередной выходки моего заместителя.