Яков Липкович - И нет этому конца

Только все это надо быстрее!.. Мы еще можем уложиться в ночное время. Отвезти Ваню с ранеными и уже по знакомой дороге сделать второй рейс. Только не терять ни минуты!

Теперь я уже различал отдельные подробности. Крутой подъем. Сверху дороги не было видно, от меня ее загораживал обрыв с подступившими к самому краю деревьями. Колея книзу расширялась и треугольником упиралась в берег обрыва. Спуск, очевидно, скрадывался тенью…

И вдруг очертания колеи, казавшиеся издали такими четкими, при моем приближении стали расплываться и тускнеть. Странным образом изменился и цвет. Теперь это уже не было похоже на грязный лежалый снег — проступали серые, притемненные деревьями и кустарником краски песка…

Дороги не было! Это была лишь широкая песчаная промоина, пересекавшая дно оврага. Утопая в глубоком песке, я метался по ней, словно еще надеялся разыскать пропавшую колею. Я уже знал, что ее нет, и в то же время не хотел поверить в это…

Я опомнился. Одним духом вскарабкался на обрыв и, не переведя дыхания, побежал обратно… Сейчас времени оставалось только на то, чтобы добраться до госпиталя…

Как же быть со вторым рейсом?.. Нет, не успеть!.. Я не боялся, что мне может попасть за невыполнение приказа. Я сделал все возможное. Даже больше, чем другие. Те вообще не проскочили. Два рейса за ночь — это предел, о котором мы только мечтали. Меня мучило другое. Меня неотвязно преследовала одна и та же картина: эсэсовцы метр за метром продвигаются вперед и, сломив сопротивление, врываются в Лауцен. Отыгрываясь за все, они первым делом приканчивают раненых, И тех, кто еще не успел попасть в медсанвзвод, и тех, кто уже находится там и до самого последнего момента надеется, что за ними придет машина… Нет! Я должен сделать два рейса. Гнать «санитарку»? Нет, это исключено! Но другого выхода нет… А может быть, все-таки успею?.. Я бежал, подхлестываемый этими мыслями, еще не зная, что я должен делать…

Где-то близко раздался треск кустарника и послышался голос:

— Товарищ лейтенант!

Голос показался знакомым, Я бросился к краю обрыва и увидел шофера. Ухватившись за куст, он пытался взобраться наверх.

— Что случилось?

— Я искал вас!

— Говори, что произошло?

— Невтерпеж стало ждать… — сказал он, с моей помощью поднимаясь на обрыв. — Поскорее узнать захотелось, есть ли объезд…

— Здесь нет. Придется поискать справа. Далеко отсюда машина?

— Нет, недалече…

— Побежали!..

Через несколько минут мы были у «санитарки». Я с трудом сдержал себя, чтобы не заглянуть в кузов. Когда я забрался в кабину, я услышал позади негромкий голос:

— Товарищ доктор, скоро госпиталь?

В окошке торчали, тесно прижавшись друг к другу, две головы. Одна — забинтованная — принадлежала танкисту.

Я замялся:

— По ту сторону… всего несколько километров… от этого… ну… Кайзерсвальдау…

— Ребята просят: поскорее бы. А то тут троим совсем плохо…

В моем распоряжении оставались считанные часы. От силы два с половиной, три часа…

«Санитарка» мерно покачивалась на ухабах. Шофер уже вполне освоился с ночной дорогой. Он будто предчувствовал приближение очередной рытвины и уверенно и нерезко преодолевал ее…

Я не выдержал:

— Прибавь… немножко… немножко…

Сейчас во мне не было ни одной клетки, которая не трепетала бы от нетерпения: скорее, скорее!!!

Но и теперь машина шла со скоростью пешехода или чуточку быстрее. И вдруг я обнаружил, что луны уже нет, а чернота, заполнявшая все пространство от края обрыва до верхушек деревьев на той стороне, как-то сама вся поблекла: на ней лежал едва заметный сероватый отсвет. Если мы и дальше будем так ползти, то до госпиталя доберемся только к утру…

Но вот наконец и старая дорога. Мы въезжаем в ту часть леса, с которой связывались наши последние надежды. И хотя я не очень верил, что объезд может появиться тут же, сразу, я до боли в глазах всматривался в тускло-серые просветы между деревьями, за которыми по-прежнему виднелись темная впадина оврага и панорама подернутого грязновато-матовой дымкой леса…

Мое нетерпение передалось и шоферу. Он уже не сидел, как раньше, спокойно за рулем, а часто привставал или открывал дверцу и выглядывал из кабины…

Приближался рассвет, а дороги через овраг все не было…

Не было и через десять минут…

И через двадцать…

И через тридцать…

Если объезда не будет еще через пятнадцать-двадцать минут, то все полетит к черту!

Но прошло еще четверть часа, а кругом было все то же.