Александр Ливанов - Притча о встречном

Годами золотоискатели бродят по тайге, рыщут по берегам таежных рек — моют песок, ищут золото. По крупинке собирают его в кожаные мешочки, прячут добычу на поясе, не снимаемом никогда, даже во сне… Старатели. Люди самого старательного труда на авось…

И, лишь пересыпая на ладонях скудную добычу, мечтают — старатели! — о редкостной удаче, о том, чтобы найти самородок — сказочное богатство и награду годам одержимого труда старательства!..

Так и литературные старатели, и дарования, и труженики, все больше из «образованных классов», из «более счастливых классов», как выражался Толстой, одним словом, дворяне ли, разночинцы ли, реже мещане и купцы, совсем редко из мужиков сплошь да рядом неграмотных — вместе, трудом своим неустанным создавали нам свои книги, эти золотые крупицы культуры и чаяний народных! Мы читаем и перечитываем эти книги — и — помимо всего прочего — чувствуем в них и затаенную мечту о чисто народном писателе богатырской мощи, из самой гущи народной, которому не нужно будет «изучать жизнь», ходить в народ, чтобы в книжицу записывать слова и мысли народные, не нужно будет учиться писательскому умению в учебниках профессоров (будто кто-то когда-то там находил это умение!..), не нужно будет тратить годы на приобретение навыков краткости — народному слову подобно! И что еще важно — не доведется такому писателю испытывать угрызения совести, мол, пишет о народе, его тяготах и надеждах, а сам их не испытывает, пишет о народной жизни — а сам живет жизнью ближе к барской… То есть в книгах, которые читаем и перечитываем, которые называем классическими, чувствуем мечту о писателе-самородке, который бы сразу обогатил родную литературу, наградил бы ее старателей за годы золотоискательского труда!.. И нет-нет приходят в литературу такие художники, в которых все как бы самородное, богатырское, не «намытое», не «накопленное» по крупице — в которых все богатство народной души!.. И в них даже мук творчества не ощущаешь!.. И только удивляешься их щедрой мощи, сиянию и чистоте пробы народности… Разве не такие писатели — Есенин и Шолохов?.. Разве рано ушедший из жизни Шукшин не был обещанием такого писателя?..

Искусство общения в конечном счете есть искусство компромиссов. Не поэтому ли творческим людям, субъективистам по природе своей (а то и нетерпеливым максималистам, а то и вовсе «малопонятным» парадоксалистам…), общение трудно удается?.. Бывает, начисто лишены они (и, может, слава богу!) этой общечеловеческой способности… Или, в лучшем случае, общение становится односторонним: их должно слушать! Возражения, попытки спорить, уточнения мыслей таких людей своими, обиходными, адаптированными — подчас рвут разговор на полуслове… Оно понятно, уверенность в правоте оплачена дорогой ценой усилий мысли и души!..

Когда Софья Андреевна, уступив увещаниям гостей, наконец решалась потревожить Льва Николаевича, попросить его показаться гостям, подняться в гостиную из своей «комнаты под сводами», ей часто приходилось в этом раскаиваться. Гости, особенно дамы, завязывали разговор о произведениях Толстого, начинали «высказываться» да «критиковать», Толстой, пытаясь отстоять свои убеждения, горячился, становился резок, забывал всякую «светскость»… Софье Андреевне приходилось кидаться в пламенеющий костер спора, пытаясь все уладить, сгладить, увести разговор, но оказывалась между двух огней: как бы не обиделись гости, как бы скорей обратно выпроводить мужа в ту же «комнату под сводами»!..

Не поэтому ли творческие, самоуглубленные люди вообще не охотники беседовать с кем-либо о своей работе, и критику предпочитая «писанную». Ведь и пишется слово — «крепко подумавши», с чувством ответственности, но и бесспорности! Слово как бы отчужденно от автора, оно «объективное», оно обрело броню жанра и формы!.. Одним словом, оно — писательское искусство! Вот почему с написанным спорить можно лишь искусным, продуманным словом, стало быть, лучше всего написанным!

Как знать, может, сама жажда бесспорности в таком смысле, избежать легко зажигающуюся страсть спорить — одна из причин литературной письменности. Ведь первые писатели не писали, будучи художниками слова, первые поэты не писали, выступая — певцами. С песней и вовсе не спорят: «Из песни слова не выкинуть!»

Как часто писатель или поэт, не столько читают свои произведения, сколько «выступают» по поводу их, во вред именно бесспорности написанного! Хотя, возможно, в век средств массовой информации выигрывают в популярности. Общение здесь мнимое. Есть труд создания и труд постижения. И здесь и там — восхождение, которое нельзя сократить приближением вершин. Писатель «объясняющийся», читатель «вопрошающий» — оба заняты не своим делом. Лишь книга, ее печатное слово — достаточный уровень творческого общения писателя и читателя!..