Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Тогда Андро поймает двух зайцев: помирится с дочкой и обретет хорошего зятя.

. — Какой он человек? — спросил Торнике.

— Обыкновенный.

— А мать?

— У Нинико нет матери, она умерла.

— Но, кажется, Андро женат. Я слыхал, что…

— Да, жена у него есть, Тина…

— Тина… Ага!

— Он женился три года назад… По соседству с ним жила девушка-сирота, на ней он и женился. У нее мать была прикована к постели, Андро чего только не делал для них…

— Ах, вот как!

— Потом он женился на этой девушке, а мать ее умерла, бедняжка…

— Прекрасный человек Андро, оказывается, — сказал Торнике, — благородный!

— Тина немногим старше Нинико…

— Ты посмотри на него!

— Ты знаешь, здесь еще Адам!

— Кто?

— Адам, он учился вместе с вами!

— Что ты говоришь! А что он здесь делает?

— Мост строит.

— Молодец! Обязательно повидаюсь с ним, если успею.

— С ним повидаться нетрудно, он живет тут же.

— Нет, дело — прежде всего!

— Разумеется, разумеется! Но Адам был бы рад.

— Я завтра должен вернуться в Тбилиси. Будь моя воля, я с удовольствием остался бы здесь.

Мамия не мог понять, что так понравилось Торнике. Ведь пока, кроме зала ожидания, он ничего не видел.

— Гостиница далеко отсюда? — обратился к Мамии Торнике.

— Зачем тебе гостиница?

— А как же… Я же должен где-то остановиться.

— А разве у меня нет дома?

— Что ты говоришь, Мамия, как я могу тебя беспокоить?

— Что значит беспокоить? Пойдем, и мама будет рада!

— Мама разве здесь? Как поживает тетя… — Торнике замялся, и Мамия понял, что он позабыл имя их матери, и подсказал ему:

— Тамара…

— Тетя Тамара! О, какая она превосходная женщина! Она была матерью для всех нас, для всех! Не забудь передать ей привет.

— Ты сам его передашь, пошли!

— Нет, Мамия, не обижайся, но я никак не могу пойти к вам. Я должен остановиться в гостинице, обязательно!

— Почему это так обязательно?

— Есть причины, поверь мне! Я еще приеду сюда, тогда обязательно остановлюсь у вас. Куда же мне идти, если не к вам!

Если бы Торнике довелось еще раз приехать сюда, то он, вероятно, остановился бы уже у Андро.

«Зачем он столько лжет? — подумал Мамия. — Для чего нужна ему эта ложь?»

— Если ты остановишься в гостинице, Адам тоже обидится, — сказал Мамия.

— А где живет Адам?

— Недалеко… в вагоне… Для строителей поставили вагоны.

— Вагоны! — Торнике встал и повторил с пафосом — Вагоны! О, боже, как романтично! А я лишен всего этого!

— Значит, ты к нам не пойдешь? — спросил Мамия. Его стала раздражать болтовня Торнике.

— Нет, дорогой Мамия, я же тебе сказал, в следующий раз я обязательно остановлюсь у тебя!

— Как хочешь, — сказал Мамия, — тебе видней.

Торнике отказался от гостеприимства Мамии, потому что про себя решил, что этот несчастный школьный учитель наверняка спился. Он слыхал, что в провинции все пьют безбожно, а ему нужно было явиться к Андро… Там, наверно, тоже накроют стол. Он берег себя. Для того, чтобы его не заставляли пить, он всегда носил в кармане трубочку с валидолом; вынет, покажет всем, что у него болит сердце, — и все. На самом же деле он и не знал, с какой стороны у него сердце.

Известие о том, что Адам здесь, его совсем не обрадовало. Помимо того, что Адам ему не нравился вообще, ему не хотелось иметь свидетеля, который так хорошо знал его. С Адамом ему пришлось бы вести себя как со старым другом, а это превратило бы его в глазах окружающих в обыкновенного человека. Если кто-то говорит с тобой на «ты», хлопает тебя по плечу — тогда и другие перестают с тобой церемониться.

Главное, чтобы никто тебя не знал, тогда все думают, что за твоей скромной улыбкой кроется какая-то таинственная сила, которую подтверждают, укрепляют телефоны на твоем столе — не один, а несколько — и неприступная секретарша у двери.

— До гостиницы отсюда далеко? — снова спросил Торнике.

— Нет, напротив станции.

— Тогда пошли.

— Ну, раз ты настаиваешь…

Они вышли из зала ожидания и перешли улицу. Гостиница на самом деле оказалась тут же, метрах в пятидесяти.

Мамия не раскрывал зонт, ему было почему-то неудобно перед Торнике идти с раскрытым зонтом. Маленькое двухэтажное здание гостиницы было вновь отстроено. Торнике отворил дверь и вошел. Мамия последовал за ним. Они вошли в большой светлый вестибюль. Стены еще не были докрашены. Посреди стояла малярная лестница, в углу — железная бочка и ведра с известью. Пол весь был заляпан известкой. Одна стена была выкрашена красной краской, до остальных стен еще не дотрагивались. На одной из неокрашенных стен красной краской было выведено крупными буквами: «Котико».