Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

По словам режиссера, это должен был быть «громкий спектакль». Многие из артистов не понимали смысла этого выражения и поэтому на репетициях читали текст слишком громко. Членов художественного совета Канчавели на репетиции не допускал, и потому совет возлагал на спектакль большие надежды.

Фехтованию обучали здесь же, в углу сцены. Учитель фехтования, худой, рябоватый мужчина, выпрямив спину и положив руки на колени, спал, сидя на стуле. Бледный, с закрытыми глазами, он казался вылепленным из воска.

«Эта мрачная и кровавая трагедия, — говорил режиссер, — должна быть озарена искрами рапир».

Оглушенные и испуганные артисты с побелевшими от страха глазами читали монологи. Больше всего боялся режиссера сам Гамлет — Анзор Чачава, хотя Сандро Канчавели привел его с собой из своего театра. Этого Заза видел еще раньше — на первомайской демонстрации. Стоя на разукрашенной машине, он возглавлял колонну театра. Тогда он тоже был в костюме Гамлета и, весь промокший от дождя, робко курил в кулак.

Режиссер не смел покрикивать только на двух актеров: на директора театра Георгия Гобронидзе, который исполнял роль короля, и на Офелию, заслуженную артистку республики Ию Сихарулидзе, муж которой был очень влиятельным театральным критиком. Ия говорила, что Сашико (мужа ее звали Александром) уже готовит рецензию. Хореограф театра Биби сидел без дела рядом с Зазой. Пока еще никто не знал, кто и почему должен танцевать в этом спектакле. Но режиссер требовал его присутствия на всех репетициях. Биби приносил с собой польский журнал «Экран» и терпеливо перелистывал его.

Директор Георгий Гобронидзе являлся на репетиции в костюме короля. Хотя до пошива костюмов оставалось еще много времени, его костюм был уже готов.

Когда директор в пышном костюме, с короной на голове появлялся на репетиции, на некоторое время водворялась могильная тишина: во-первых, потому, что это был директор, а во-вторых, королевский костюм он носил с большим достоинством.

— Ого? — позади себя Заза услыхал удивленный женский возглас.

— А-а, — обернулся Заза, — Заира!

— Не делай вид, что ты меня не видел!

— Честное слово…

— Хотел небось мимо прошмыгнуть!

— Да нет же…

— Где ты пропадаешь?

— Нигде.

— Ты куда-нибудь уезжал?

— Нет, я все время здесь…

— Ты потерял номер моего телефона?

— Нет…

— А впрочем, меня самой здесь не было…

— Вот видишь!

— Можно подумать, что ты мне звонил!

— Где же ты была?

— В Москве.

Заза только сейчас догадался, почему он сразу не узнал Заиру — она выкрасила волосы, ровно подстриженная челка отливала синевой.

— Тебе нравится? — Заира поймала взгляд Зазы на своих волосах.

— Тебе очень идет.

— Или раньше было лучше?

— И раньше было хорошо.

— А все же как лучше?

— И так, и так.

— А все-таки! — пристала Заира.

— Пожалуй, теперь красивее…

— По-моему, тоже, — удовлетворенно вздохнула Заира.

— Там покрасилась? — спросил Заза.

— Да.

— Тебе определенно к лицу.

Заира достала из сумки темные очки и надела их:

— А так?

— И так прекрасно.

— Куда ты направляешься?

— В театр.

— Спешишь?

— У меня репетиция.

— Тебе нравится мое пальто?

— Очень. И его ты там раздобыла?

— Да. Здесь я еще таких не видела.

— Когда ты приехала?

— Два дня назад.

— Понятно…

— У тебя нет телефона?..

— Нету…

— Режиссер! — насмешливо протянула Заира.

— Что поделаешь? — с улыбкой развел руками Заза.

— Я шучу… Большое дело!

— Большое! — повторил Заза.

— Сегодня вечером мы всем семейством приглашены к дяде, а завтра я свободна.

— А завтра я как раз еду в Москву.

— Не может быть!

— Представь себе!

— Надолго?

— Нет.

— А все-таки?

— Не знаю.

— Хочешь, я не пойду к дяде?

— Нет, ты обязательно должна пойти. Что скажут родственники?

— Если ты хочешь, я не пойду.

— И не думай об этом, твой дядя сойдет с ума!

— Это не твое дело! Скажи — хочешь?

— Ты непременно должна пойти, непременно!

— Ах, вот, оказывается, почему ты не звонил!

— Почему?

— Ты не хотел меня видеть!

— Кто тебе сказал?

— А разве об этом надо говорить?

— Заира…

— Замолчи!

— Ладно, замолчу!

— Куда хочешь, туда и езжай!

— Понимаешь…

— Ну вот и иди, я тебя не держу.

— После репетиции я должен пойти на похороны, у меня умер сосед, а потом…

— Я тебя не спрашиваю: меня не интересуют твои дела!

— А вечером у меня опять репетиция.