Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Мамия вспоминал: впервые он увидел этого мальчика на улице. Из комнаты Мамин видна калитка Андро, Гага стоял тогда у этой самой калитки и, не отрываясь, смотрел, как две усталые клячи, лениво перебирая ногами, тащили по камням громыхающий фургон. На передке дремал седой лохматый цыган. В фургоне на соломе расположились две смуглые молодые женщины. Цыганенок лет десяти сидел на краю фургона, болтал босыми ногами и прижимал к груди медвежонка…

Гага медленно пошел за повозкой.

— Каро! — окликнул цыганенок возницу. — Останови!

Не поднимая головы и не меняя позы, седой натянул вожжи.

Цыганенок спрыгнул с фургона и спросил у Гаги:

— Ты здешний?

Тот кивнул.

— А водой напоишь?

Гага опять кивнул.

— Чего киваешь, неси сюда скорее.

Гага бросился к дому и вернулся с кувшином.

Цыганенок дал напиться женщинам, а сам тем временем пустил на Гагу медвежонка. Гага вначале растерялся, потом отчаянно вцепился в медвежью шерсть, и оба забарахтались в дорожной пыли.

Кувшин перешел к седому. Наконец напился и цыганенок, поставил кувшин на землю, привязал к ошейнику медвежонка веревку и оттащил его от противника.

— Забери кувшин…

Фургон медленно двинулся дальше. Гага отряхнулся, поднял кувшин, постоял немного, словно решаясь на что-то, и побрел за фургоном. Но не догнал его и, опечаленный, вернулся к дому.

После этого Мамия изредка встречал мальчика на улице. А раз даже на школьном дворе. Гага стоял у забора совсем один и смотрел на играющих ребят. Глаза у него были грустные. Мамия, помнится, подошел к нему и погладил по волосам, собрался что-то сказать, но зазвенел звонок, все бросились по классам, и Мамии пришлось уйти, чтобы не опоздать на урок. Из окна он еще раз взглянул на мальчика, который все так же стоял у забора. А потом? Потом мальчик куда-то исчез. Во всяком случае, Мамия его больше не встречал.

— Слушай, а что ты делаешь на вокзале в такую рань?

Мальчик, съежившись, сидел на длинной скамье, натянув пальто на коленки.

— Я спрашиваю, что ты тут делаешь?

Гага понурился.

— Ты что, не слышишь? — Мамия повысил голос.

— Я хочу уехать… — Гага поднял было голову, но тут же опустил ее.

— Как это? — переспросил Мамия.

— Уехать хочу, — негромко повторил Гага.

— Куда?

Мальчик молчал. Он еще больше съежился и казался совсем крошечным.

— Ну, скажи мне, куда ты собрался?

— Не знаю, — проговорил мальчик. — Хочу уехать, — тихо и твердо повторил он.

Странное дело… Этот малыш словно сидел в душе у Мамии и произносил именно те слова, которые ему самому хотелось высказать. Спроси Мамию сейчас, что он делает на перроне, он ответит так же несвязно. Оттого и пришел сюда, что хочет уехать. Но куда — сам не знает, да это и не имеет значения. Просто хотелось уехать, уехать во что бы то ни стало.

Мамия прикрыл глаза ладонью и снова заговорил, не отнимая руки от лица:

— Хочешь вернуться?

Гага сразу понял и радостно подтвердил:

— Да, в интернат…

Некоторое время они молчали. Мамия сидел, упираясь локтями в колени и пряча лицо в ладонях.

— А почему? — опять спросил он.

Вопрос этот обжег ему горло» словно накипевшая слеза.

— А ты чего, ты чего уезжаешь? — послышалось ему.

Он удивленно поднял голову. Мальчик сидел очень тихо и даже не смотрел в его сторону.

— Ты сказал что-нибудь?

Гага пожал плечами и отрицательно покачал головой.

— Почему же ты все-таки едешь? — опять спросил тот же голос.

«Что ответить?»

— Не знаю, не знаю, отстань!

— Что?

«Потому что я ни на что не способен. Первый урок… Второй урок… Третий урок… И дождь, все время дождь… Хожу с зонтом — старею, и все называют меня Архимедом…»

В юности, например, он мечтал работать на электростанции. А что вышло? Заболела мать, пришлось уехать в деревню и там учительствовать. Шло время, и мечты сменялись неуверенностью и сомнениями. Проходили ночи, бессонные и дождливые, когда он разговаривал с самим собой, не таким, каков он на самом деле, а таким, как рисовало его воображение.

— Сколько тебе лет? — спросил он мальчика.

— Скоро семь, — быстро ответил Гага и добавил: — Весной…

На всех уроках он обязательно рассказывал про Архимеда, про то, как поглощенного работой ученого убил какой-то варвар. Эту историю он рассказывал столько раз, что ученики за глаза называли его Архимедом. Узнав об этом, Мамия очень огорчился, но отказаться от любимой темы все же не мог. Вот и вчера из-за этого он едва не поссорился с доктором. Когда он увлеченно рассказывал про Архимеда и гости терпеливо и вежливо слушали, хотя и были уже навеселе, доктор вдруг прервал его в самом патетическом месте и воскликнул: