Янис Ниедре - Деревня Пушканы

Райбуц поудобнее устроился в кресле и глазами провожал мадемуазель Несауле, пока продолжался длинный и нудный церемониал представления, и даже не заметил, как его враг Дабар придвинул к нему поближе тяжелый деревенский стул, чтобы завести разговор.

— Господа! — баритон директора Приеде заставил присутствующих повернуть к нему головы. — Многоуважаемые господа! Предлагаю сегодня обсудить один вопрос! О праздничном вечере. — И после некоторой паузы, уже без прежней торжественности, принялся излагать программу вечера. Говорил обстоятельно, любуясь своим красноречием.

Но едва он добрался до главного, до разбора необыкновенной программы, как случилось нечто непредвиденное. Распахнулась дверь, и, словно камень, кинутый пращой, в зал влетел обер-лейтенант Бергтал. Обычно подтянутый офицер походил на деревенского парня, только что отбившегося на танцульках от нападения. Шинель расстегнута, воротничок френча оторван, фуражка сдвинута на самый затылок. Сам весь в поту.

— Господа… Господин Скара… — Бергтал подскочил к столу. Голос у него не сильный, но от волнения совсем сел. — Вы сидите тут, а в городке… красные бунтуют… Безработные… С красными флагами на Большой улице…

— Черт подери! — Начальник полиции отодвинул стул. — Как они посмели? При чрезвычайном положении! И… господин Дабар, где вы были, куда смотрели? — обратился Скара к председателю землеустроительного комитета, которого слова Бергтала тоже подняли на ноги.

Плотный начальник полиции мгновенно покинул зал. За ним засеменил коротконогий глава местной социал-демократической партии.

— Ей-богу, я не знал ничего, — оправдывался он. — Ей-богу, это не члены нашей партии… Ведь я предупреждал: коммунисты могут перетянуть безработных на свою сторону. Предупреждал! Улица всегда привлекает.

Но уже никто Дабара не видел и не слышал. Члены родительского комитета были заняты каждый своими мыслями и заботами. Справившись с первым потрясением, гротенские граждане обступили начальника пограничной охраны. Допытывались, далеко ли отсюда красные. Вооружены ли? Скоро ли, если потребуется, к городку могут подойти войска? Перепуганные дамы окружили Шпиона. И доверчивость слабого пола вернула обер-лейтенанту прежнюю уверенность. Ничего страшного! Если полиция не справится, вызовут войска. До Даугавпилса недалеко, в Индре — пограничники, в волостях — айзсарги. Он уже доложил куда следует. А уже потом пошел искать этого бездельника Скару.

Увидев Бергтала, Айна Лиепа перепугалась не на шутку. К счастью, господин обер-лейтенант был занят другими, и, когда он наконец огляделся вокруг, Айна была уже за дверью.

На лестнице она столкнулась с уборщицей Вонзович и ее дочкой. У девушки в руках был какой-то листок, и она рвалась по лестнице наверх, а уборщица ее тащила вниз, не замечая, что портит красивое платье дочки, которое с таким трудом справила ей.

— Пусти! Пусти меня, говорю тебе! — Темные глаза Елены Вонзович метали зеленые искры. Дочка простой уборщицы, скрывавшая свое неаристократическое происхождение, теперь на самом деле походила на разгневанную знатную особу. Строптиво закинув черную курчавую голову, она угрожающе замахнулась рукой.

— Не позволю! — все тащила мать дочку вниз. — Я поклялась инспектору ничего при посторонних не показывать. Ни одной плохой бумажки. Хочешь, чтобы пан инспектор наказал твою мать?

— Поклялась, — насмешливо протянула дочка. — А куда тем временем делись те, что раскидали листовки? Может, это дело рук Упениек или Спарок? Недавно они там вертелись.

— Господам инспектору или директору это сейчас в самом деле нести нельзя, — приняла Айна сторону матери. Какая наглая девчонка! Как она ведет себя с матерью, которая в ней души не чает, балует, как принцессу.

Нахалку надо поставить на место. Кому же, как не педагогу, заниматься воспитанием молодежи.

В школе Анне Упениек сразу пришлось разочароваться. После того как отец отсчитал в канцелярии господину с окладистой бородой и в золотых очках зеленые пятисотенные и желтые и коричневые бумажки помельче, всего тысяча триста двадцать семь рублей за обучение и расходы по общежитию, помог дочке поставить кровать, набить соломой спальный мешок и уехал обратно в Пушканы, состоялось первое знакомство Анны с одной из воспитательниц — заведующей интернатом. Назвать его приятным было трудно.

Анна застелила подушку белым льняным покрывалом. Когда она, наблюдая слоняющихся по комнате девушек, принялась складывать в тумбочку белье, к ней подошла дама в черном платье, с уложенными венком косами и тонкими, змеившимися усмешкой губами.