Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Могли бы и сами сходить. — Антона такой поворот дела не удовлетворял. Опять без него обойтись хотят. Но поскольку остальные не хотели огорчать господина Варну, то согласился и Антон.

— Так что завтра в полдень. — После того как Тонслав и остальные подписали какую-то бумагу на двух страницах, господин Варна, пожав каждому руку, простился.

Еще только полдень, а пушкановцам делать сегодня уже было нечего.

Постояв на дамбе и покурив, они медленно пошли в сторону крепости.

— Западный ветер, — сказал Гаспар, глядя на бегущие облака. — Пригонит дождь.

— Как бы града не было, — заопасался Тонслав, — Огурцы отцвели, капуста завилась. Случится град, все погибнет. Худо, что нам еще оставаться тут. Ох, как обратно домой надо…

— Ну чем ты там помог бы? — Гаспар застегнул пиджак. — Сам видишь, какие дела тут.

— Спросить бы умного человека. Может быть, господинчик этот нас за нос водит? — рассуждал Тонслав.

— Кого ты спросишь? На кого ты можешь положиться? — с горечью в голосе говорил Гаспар. — Господ много, а правды мало.

— Тесть, — Антон остановился, — ты говоришь, точно Русин при большевиках. Коли бог такой порядок завел, так…

— Бог? Где ты божий порядок видел? — отмахнулся Гаспар. Повернулся и по откосу дамбы спустился к течению. Ему вдруг захотелось ополоснуть лицо.

Ничего хорошего пушкановцы не дождались и на другой день. «Еще не решено. Завтра зайдите!» — ответили в суде. И о разделе земли брат депутата тоже ничего путного не сказал.

— Деньги брать они умеют, а ты и не жди, чтоб тебе что-нибудь сделали вовремя, — возмущался Тонслав, поднимаясь по лестнице ночлежки Болеха. — Господину Варне вчера две сотни отвалили, сегодня сотню, этому длинному в суде — полторы. Дойных коров нашли.

— Я ведь говорил, — вздохнул Упениек, — нет правды.

Антон Гайгалниек тоже сердился. Чего ради он с этими старыми скупердяями в уездный город поехал и с этим мальчишкой? Чтобы тащиться за ними на толкучку, шататься по улицам, песок загребать на окраинных улицах? Слушать болтовню стариков и смотреть, как они робеют перед каким-нибудь шутом гороховым? Нет, Антон Гайгалниек большего стоит. Если шабры не уважают его, если все одергивают, как мальчишку, не дают слова сказать, то он с ними не ходок больше. Пускай сами все, как хотят, расхлебывают.

— Дохляки! — крикнул Антон вслед соседям с перекрестка улиц, сдвинув шапку на затылок, как те удалые юнцы, что но вечерам, насвистывая, утюжат Рижскую улицу.

Тюфу! Словно груз с плеча скинул… Каким дурнем он был, что все время шатался вместе с этими тремя. Эх, будь у него в кармане побольше денег! Завалился бы в первоклассный ресторан, уселся бы за столик! Сотню музыкантам, пускай для него одного играют! Бутылку, нет, три бутылки самой крепкой водки. Рядом все время стояла бы официантка, прислуживала ему! И девочка развлекала бы его. Одна — нет… По крайней мере, две, тогда они норовили бы перещеголять друг дружку, каждая по-своему угодить.

Ей-богу, были бы деньги, так он уж сумел бы по-настоящему жизнью насладиться! Как летом в Елгаве, когда кончил мост строить. Из Аннинской корчмы он на пароконной упряжке отправился в привокзальный ресторан. Рядом сидела красотка Хермина в задравшейся выше колен юбке. Задравшейся? Да нет! Эта стерва сама юбку задрала. Хотела парня распалить, чтоб напился, чтоб его карманы потом почистить… Истинная чертовка! А Антону Гайгалниеку так хотелось приехать в деревню с шикарной женой под руку…

Вспомнив о том, что было позже, Антон сплюнул.

На набережной Даугавы, по ту сторону дамбы, стояло одноэтажное здание красного кирпича с длинной жестяной вывеской над карнизом. На одном краю вывески намалевана бутылка с длинным горлышком, на другом — бочонок, а на нем верхом — маленький красноносый человечек. Посередине надпись — «Трактир». Трактир Ионте. Когда-то Антон пил тут.

«Эх, на стопку хватит! И невелика беда, если потом придется в Пурвиене пешком топать!»

В трактире Антона обдало теплым кабацким духом и гомоном голосов. Антон взглядом знатока обвел зал распивочной. Вообще — ничего. Посетителей достаточно, чтобы уютно было. На стойке граммофон, можно и пластинку запустить. Девушки-официантки, точно ласточки, проворно снуют между столиками. Все одинаково одетые: в зеленые кофточки, белые фартучки, на головах — нарядные наколки.

— Стаканчик горькой, охотничью колбаску и бутылку пива! — Антон уселся за свободный столик поближе к буфету.