Вениамин Рудов - Временно исполняющий

— Вы с татком? А как узнали, что я приехал?

— Сорока на хвосте весточку принесла.

— А если серьезно?

— Один человек нашелся… — Валя взяла его за руку, потянула за собой к выходу. — Требует тебя, — притворно ворчала, спускаясь по мокрой сходне. — Татка верно сказал: рано тебя до капитана возвысили, в сержантах походил бы… Ой! — Валя вскрикнула, когда брат, подхватив ее на руки, перенес через лужу. — Пусти, шальной! Что люди подумают?

Андрей бережно опустил ее, но придержал за руку, уже по-настоящему тревожась и понимая, что неспроста она вместе с отцом прикатила.

— Так что же случилось, Валя? Говори скорее.

— Жонка твоя телеграмму отбила, чтоб немедленно вертался в Москву. Вот и все. Татка и решил поэтому ехать тебе навстречу. Читай вот.

Андрей развернул бланк «молнии», задержался взглядом на этом слове, и этого оказалось достаточно, чтобы взволновать его. Аля требовала немедленного возвращения в Москву, «безотлагательного», писала она, «связанного назначением». Дважды прочитав телеграмму и спрятав ее в карман куртки, Андрей подумал, что текст ее, наверное, составлен Виктором Сергеевичем.

— Пошли, сестричка, — позвал он Валю. — Тата где?

— На станцию пошел за билетом для тебя. Идем скорей.

Они вышли на широкую, в брусчатке, квадратную площадь перед старинным зданием бывшего иезуитского коллегиума, где теперь помещался райисполком, и тут Андрей увидел отца. Офицерские тужурка и галифе, заправленные в хромовые сапоги, явно молодили старика. Шинель он почему-то держал на руке и стал надевать, лишь увидев Андрея. Однако, надев ее и застегнув, не сдвинулся с места и не проявлял никаких эмоций.

— Здравствуй, тата!

— Будь здоров, Андрейка!

Расцеловались. Петро Ястребень критически оглядел сына, слегка отстранив от себя рукой.

— Хворал или што?

— Немножко было, тата.

— Как с креста снятый. Что ж, паненка твоя, видать, не смотрит за тобой?

— Смотрит. Она хорошая хозяйка. Это вы зря, тата.

— Не кажи гоп… Чего ж не привез ее?

— Так я ж всего на денек.

— На денек и тратиться не стоило… — Старик нахмурился. Спросил: — Телеграмму читал?

— Читал.

— Выходит, даже не заедешь, раз сегодня в Москву вертаться. Знов на Далёкий Усход?

— Может быть.

Глаза у отца повлажнели — он уже мысленно прощался с сыном. Андрею искренне стало жаль его, и он обнял его, но отец, привыкший бороться со своими чувствами в одиночку, сразу же отстранился от сына.

— Пошли, пошли, сынок. Нема резону стоять тут.

Прапорщик поднял солдат при появлении офицера. Последовали представление и приветствие. А позже в наступившей тишине Андрей Петрович Ястребень несколько даже растерялся, чувствуя на себе оценивающие, пытливые взгляды молчащих парней.

Ближе всех к нему, с улыбочкой под тонкими светлыми усиками, сидел, развалясь и вытянув длинные ноги, вальяжный парень с желтыми глазами, по-видимому, старослужащий, со дня на день ждавший увольнения в запас.

Случается, в затруднительном положении достаточно самого незначительного импульса, чтобы сдвинуться, что называется, с мертвой точки, найти правильное направление, вновь обрести уверенность. Таким импульсом послужил нагловатый, с насмешкой взгляд желтоглазого солдата.

— Сядьте как следует, — вполголоса проговорил капитан.

Парень мгновенно убрал ноги, вспыхнул и в смущении отвел взгляд в сторону.

Шумок прокатился по ленинской комнате.

Сидевший неподалеку прапорщик оглянулся назад, строго посмотрел на желтоглазого. Тот на глазах сник.

Ястребень быстро нашел нужные слова и повел рассказ о той, незнакомой этим солдатам границе, откуда переведен к ним, на запад. В конце он стал рассказывать, как однажды зимней ночью в центре одного участка заставы, которой он в ту пору командовал, с сопредельной стороны забросили агента, маскируя переправу отвлекающей стрельбой на другом участке.

— Мы дали ему возможность высадиться на берег, углубиться на несколько десятков метров, после чего осветили прожектором. Когда он поднял руки, свои же дали по нему залп.

Время встречи шло к концу.

Желтоглазый вместе со стулом подвинулся вперед. Прапорщик метнул в него строгий взгляд, но парень ничего не замечал. В его беспокойных главах прыгали чертики.

— Рядовой Егоренков. Разрешите задать вопрос?

Обостренным чутьем Ястребень угадал подковырку.

— Спрашивайте.

Егоренков поднялся.

— Я вас понял так, товарищ капитан: самая важная граница на Дальнем Востоке. А тут вроде как условная, что ли, ненастоящая. Разрешите сесть?