Вениамин Рудов - Временно исполняющий

— Не понял вас.

— Либо принять дела отделения, а потом уже начать знакомство с границей или наоборот. Выбирайте.

— Как прикажете.

— Тогда сегодня же отправимся на границу. Начнем со второй. Задачу поставлю прямо на месте. Там же определим срок пребывания. Возьмите ваше командировочное удостоверение. — Суров протянул Ястребеню заполненный бланк.

— Ясно.

Позже, по пути на вторую заставу, Суров неоднократно вспоминал этот свой первый разговор с капитаном и сожалел о без нужды произнесенных резких словах — у самого ведь осталось неприятное впечатление от первой встречи с Карповым. Сейчас Суров поднялся и, отпуская капитана, сказал:

— Получите оружие, карту. Ровно в семнадцать жду у штаба.

Капитан быстрыми шагами вышел из кабинета — словно обрадовался окончанию тяжелого для себя разговора или боялся, что могут вернуть. Суров даже улыбнулся. Понял: не люб Ястребеню западный рубеж — и все.

Размышления Сурова прервал Тимофеев. В шинели и фуражке, он широко распахнул дверь кабинета, но не вошел.

— Долгонько сидишь, Юрий Васильевич, — пробасил, с улыбкой глянув из-под нависающих густых бровей. — Пошли обедать. Ко мне. И не вздумай отпираться. Я нынче холостякую.

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал Суров и стал надевать шинель.

— Когда-то еще в другой раз выпадет? Пошли. Без разговоров. Да и теща уже предупреждена о приходе гостя. Старалась, готовила.

— А меня ты спрашивал?

— На первый раз простишь. — И вдруг легонько, словно булавкой, кольнул: — И ты ведь не каждый раз советуешься. А следовало бы.

— О чем?

— Да так, к слову пришлось.

— Хитришь.

— И в мыслях не имел. Нам ли, Юрий Васильевич, с тобой хитрить?

На улице Тимофеев повторил приглашение.

— Жену обещал проводить в аэропорт. А то бы с большим удовольствием, — проговорил Суров.

— Да о чем речь! Проводим — и ко мне. Если ты, конечно, не против.

Увидев Тимофеева, Вера обиделась на мужа. Всю дорогу до аэропорта молчала. И как ни старался Геннадий Михайлович развеселить ее, она в ответ лишь вежливо улыбалась. Когда объявили посадку, уклонилась от поцелуя Сурова, пожала руку Тимофееву и пошла к контролю не оглядываясь.

Назад возвращались молча.

Тимофеев жил неподалеку от отряда в старом, довоенной постройки одноэтажном доме. К приходу гостя был накрыт стол. Теща Тимофеева, назвавшаяся Одаркой Ивановной, протянула Сурову руку и запросто пригласила отобедать.

— Ну и добре, мама, времени у нас в обрез, — пояснил Тимофеев.

— То и сидайтэ, будь ласка, — заговорила Одарка Ивановна по-украински. — Зараз борщу насыплю, поижтэ горячого, бо на двори стюжа.

На улице в самом деле было холодно. Сильный ветер крутил снег, где-то невдалеке гремела жестяная кровля.

Одарка Ивановна, еще не старая, пышущая здоровьем краснощекая женщина, подала борщ в супнице.

— Коронное блюдо тещи! — воскликнул Тимофеев. — Заранее прошу добавки.

— Нэ пидлызуйся, Гена. — Теща притворно насупилась: ей был явно по душе комплимент. — Ижтэ, наидайтэся, я щэ пидсыплю. — Суров с наслаждением ел вкусный украинский борщ и в какой-то момент непроизвольно взглянул на супницу, словно желал удостовериться, что она еще не пуста.

— Кушай, Юрий Васильевич. И не скромничай. Не каждый день в гости ходишь. — Тимофеев лукаво подмигнул. — Борщ действительно хорош. Но учти: Одарка Ивановна и вареников наготовила. Не отпустит, покуда не взмолишься.

— Тьфу на тэбэ! — притворно осердилась Одарка Ивановна. — Белькочэш абы що.

— Ваша присказка, не я придумал, — пояснил Тимофеев.

— Колы то було! И з кым. То ж я про свого кума росказувала. Бо ж жрэ, як кабан. Аж дыхаты нэ мав сылы. Тьфу на тэбэ, Гена!

Шутливая перепалка между зятем и тещей на том и закончилась. Когда Суров с Тимофеевым остались в комнате вдвоем, Геннадий Михайлович закурил и пересел на диван. Суров сел рядом с ним.

— Мне кажется, ты чего-то не договорил, Геннадий Михайлович.

— Ты прав. Скажи, зачем изменил приказ?

— Ты имеешь в виду солдат Мелешко?

— Ну да.

— Мне доложили проект приказа. С ним я никак не мог согласиться. У Мелешко набедокурили, пускай Мелешко их и воспитывает.

Тимофеев нервно раздавил в пепельнице окурок.

— Ты не учел одно весьма немаловажное обстоятельство: на первую выезжал я, на месте разобрался. Наверное, следовало переговорить со мной, а затем уже решать.

— Такие-то пустяки?

— Это не пустяки. — Тимофеев закурил новую сигарету. — Согласен с тобой: перевод из одного подразделения в другое не всегда оправдан. Но данный случай осложняется двумя обстоятельствами: распоряжение о переводе этих солдат уже было согласовано с Карповым, а предложение исходит от меня, так что тебе обязательно надо было переговорить со мной — и тогда все прояснилось бы. Это — первое. И второе: из трех самовольщиков ведь двое по месяцу служили на первой, и Мелешко за них не в ответе. Существует и третий аспект — наш авторитет. Одним словом, приятно тебе это или нет — оставь приказ в первой редакции. А впредь, будь добр, кадровые вопросы без меня не решай.