Вениамин Рудов - Временно исполняющий

Будто споткнувшись обо что-то, Суров отвел в сторону руку с карандашом. Коснись дело другого подразделения, быть трем проштрафившимся солдатам на отдаленных лесных заставах. Но ведь речь шла о первой, которой командовал Мелешко, первый начальник заставы, где служил Суров.

— Какая необходимость в перемещении? — мягко поинтересовался Суров.

— Самовольщики они, товарищ подполковник. Причем на отличной заставе. — Взгляд Евстигнеева выражал неподдельное возмущение. — Разгильдяи. Отбудут наказание — и мы их откомандируем. Пускай в глухомани послужат, если хорошего ценить не умеют.

Суров зачеркнул последние две строчки и в правом верхнем углу написал: «По отбытии наказания всех троих сразу вернуть на первую». Подредактированный приказ протянул Евстигнееву.

— Переписать и принести мне на подпись.

Испуг согнал краску с лица майора.

— Как можно, товарищ подполковник?!

— Можно.

— Я хотел предупредить… Вы ведь новый человек в отряде.

— И новый, и старый. Что еще у вас?

— Командировочные документы двум политработникам. Вызваны в округ на сборы.

Подписав удостоверения, Суров поинтересовался, как часто майор Евстигнеев бывает на заставах.

— Да по возможности, — майор покраснел и сразу умолк. — Работы невпроворот. На день оторвешься — за неделю не наверстаешь. — Он как-то деланно заулыбался. — Вы человек новый на штабной работе, в должности начальника штаба. По всей вероятности, еще не вникли полностью в функциональные обязанности.

— Совершенно верно. И именно поэтому прошу вас выписать и себе на неделю командировочное удостоверение. Мне бы очень хотелось услышать доклад о положении с кадрами на заставах правого фланга.

— Из-за этого выезжать?! Тратить неделю драгоценного времени? Да я вам, товарищ подполковник, с закрытыми глазами доложу расстановку личного состава.

— Желательно с открытыми.

Евстигнеев сник.

— Понимаю вас. Но, видите ли, сейчас решается квартирный вопрос. Скоро заселение.

— К Новому году. Не раньше.

Вероятно, шестым чувством многоопытный майор уловил бесполезность и даже вредность продолжения разговора о квартире.

— С какой задачей прикажете ехать?

— Изучить расстановку и использование личного состава. Послушать предложения офицеров застав.

— Есть!

Близилось время обеда, а разговор с капитаном Ястребенем явно затянулся. Капитан выглядел теперь значительно лучше: исчезла нездоровая бледность, загар же, казалось, стер с его лица бурые пятна. Парадная форма придавала Ястребеню бравый, молодцеватый вид. Сам он держался как-то странно: на вопросы отвечал односложно, не разделяя того дружелюбия, какое проявил к нему Суров, временами он просто отмалчивался. По ответам Ястребеня было видно, что назначением он недоволен и здешние условия работы ему в тягость. Суров не стал допытываться о причинах, он и так их знал.

— Рад служить вместе с вами, — сухо проговорил Суров, рассчитывая закончить разговор.

— Один единственный вопрос, товарищ подполковник. При условии, конечно, что получу откровенный ответ.

— Я привык разговаривать с товарищами по службе без каких-либо условий.

Ястребень немного наклонился вперед, прежде чем сказать то, что мучило его в ходе продолжительного разговора с начальником штаба, своим бывшим сослуживцем и однокашником по академии.

— Скажите, пожалуйста, я вам обязан назначением в отряд?

— Разве это существенно?

— Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — настойчиво требовал Ястребень.

Поведи себя так другой офицер, Суров, наверное, вышел бы из себя. Сейчас же только пожал плечами и сказал менее официально, чем хотелось бы:

— Полагаю, что нет. Правда, когда полковник Васин спросил меня, хочу ли я заполучить стоящего начальника отделения подготовки и сразу назвал вашу фамилию, я искренне обрадовался. И вообще, капитан, хочу посоветовать: кончайте с вашим настроением. Мы — офицеры, куда прикажут, туда и отправимся. Наша задача — всесторонне подготовить себя к работе, а ее здесь очень много.

— Я все понял.

— Работы здесь непочатый край, — повторил Суров. — Есть к чему, как говорится, приложить руки и есть где применить знания, особенно вам, после академии. Короче говоря, надо работать и работать… А утешитель из меня, можно сказать, никакой. — Разговор фактически кончился сам собой. На душе у Сурова остался неприятный осадок. — Единственное, что могу оставить на ваше решение, — право выбора, с чего начать.