Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Хамида-апа гордилась мужем и взрослой дочерью и радовалась редким дням, когда ее Хумаюн-ака возвращался из дальних поездок и они вновь были вместе. В такие дни она испытывала особо острую тоску по своему сыну Маратджану, находящемуся на военной службе далеко-далеко, там, где садится солнце. В тех краях не растут персики, абрикосы и часто идут дожди. Дома собраны из деревянных бревен и крыты черепицей. Солнце там не такое жаркое, как здесь, и не успевают там созревать помидоры. Зато много молока и сливок. Хамида-апа знала обо всем этом из писем Марата. Находились ли они в кино, принимали ли дома гостей, оставалась ли Хамида-апа одна со своими мыслями, она всегда думала о сыне. Вот и сейчас, идя с мужем под руку по многолюдной аллее, она думала о том, что пора уже отправить Марату еще одну посылку с фруктами.

Встречались знакомые, приветливо кланялись. Парни задерживали взгляды на Барчин, она же старалась никого не замечать.

Арслан в это время стоял у живой изгороди, в тени ветвистого платана. Он издали любовался Барчин. Ему очень хотелось пойти ей навстречу, но он не решался.

Они не спеша прошли мимо фонтана, вокруг которого гуляла молодежь. Кто-то сидел на краю мраморного бассейна и играл на рубабе.

Удаляясь, Барчин поминутно оглядывалась, но Арслана так и не увидела. Вдоль аллеи тянулась гирлянда разноцветных лампочек. Неподалеку играл эстрадный оркестр. Они миновали парашютную вышку, с которой прыгали смельчаки, и приблизились к деревянному ажурному мостику, перекинутому через Анхор. Барчин предложила повернуть обратно… И тут она увидела Арслана. Он улыбнулся. Девушка сказала что-то родителям и заспешила к Арслану. Хумаюн-ака внимательно оглядел парня. А Хамида-апа, видно, в этот момент рассказывала мужу, кто этот парень и как Барчин с ним познакомилась.

Барчин и Арслан медленно шли рядом. Оба были так взволнованы, что заранее приготовленные слова, которые они собирались сказать друг другу, у обоих вылетели из головы. Особенно скованно себя чувствовал Арслан, понимавший, что разговор должен начать именно он. Барчин временами поглядывала в его сторону, и он понял, что она ждет от него чего-то умного, интересного.

— Брат пишет? — поинтересовался Арслан.

— Редко. Мама себе места не находит, пока не получает следующего письма.

— Да, есть причины для беспокойства, — заметил Арслан. — На западе сейчас очень беспокойно. У нас на заводе многие рабочие остаются отрабатывать дополнительные часы. И я бы оставался, если бы не занятия в институте…

Барчин шла, опустив голову, ее брови сошлись над переносицей.

— Арслан-ака, как вы думаете, война будет? — спросила Барчин и серьезно посмотрела на него, будто все зависело от ответа, который она сейчас услышит.

Что ответишь? Время тревожное. Газетные страницы полны сообщений о напряженном международном положении, о том, как Гитлер открыл широкую дорогу черным силам фашизма. И на заводе, и в институте Арслан слышал разговоры об этом. Но все это ему было непонятно, и не хотелось верить, что кто-то может замыслить против нас войну.

— Как это страшно — воина… — проговорила тихо Барчин. — Помните, мы с вами смотрели фильм…

Арслан кивнул. Перед его глазами ожили страшные кадры из документального фильма, на которых были засняты пожары, развалины Абиссинии и Испании. Все это несколько лет назад происходило далеко-далеко и будило гнев в сердцах советских людей.

Здесь, в Ташкенте, далеко от западной границы, над которой сгущаются тучи, таящие в себе смертоносный ураган, внешне будто ничего не переменилось, однако жизнь потеряла свою былую стройность, и люди знали, что каждый день, каждый час может случиться нечто страшное.

Но Арслану сейчас не хотелось говорить об этом с Барчин. Наоборот, успокоить бы ее. Хоть она и говорит о том, как о Марате беспокоится ее мать, сама не меньше болеет за него душой. Арслан не раз замечал: когда она начинала говорить о брате, глаза ее наполнялись гордостью и вместе с этим что-то тревожное появлялось в них.

— Давайте говорить о чем-нибудь веселом, — предложил он и, взяв ее под руку, улыбнулся.

— Давайте, — согласилась Барчин. — О чем же?

— О, в сердце у меня много невысказанных слов…

— Говорите же! — воскликнула Барчин и звонко засмеялась.

— Прямо здесь, при свидетелях?

— Разве это такие слова, которые нельзя произнести при людях?

— Именно такие!

— О-о! — удивленно воскликнула Барчин и, хлопнув в ладоши, захохотала. — Тогда давайте подождем более благоприятного момента! А сейчас расскажите мне что-нибудь.