Сергей Татур - Периферия [сборник]

— Дайте, пожалуйста, землекопа, и мы договоримся, — предложил Николай Петрович. — Между могилами еще останется полметра. Это если бы я копал. А ваш могильщик так выкопает, что и метр останется.

— Что вы, как можно! — воскликнул мужчина.

«Можно, — подумал Николай Петрович. — Здесь все можно, и ты это знаешь прекрасно. Кончай скорее, и поехали!»

Хозяин кладбища привычно протестовал, Николай Петрович смотрел на него и выжидал тишины. Слова обтекали его, не задевая. Сели в машину, развернулись, поехали к конторе. Им попалось несколько очень богатых цыганских захоронений. Черный мрамор давил на землю массой и цветом. За ценой здесь не стояли.

Он подумал, что она была самой совестливой в их семье, и это в конечном счете сделало ее одинокой и несчастной. Чужой беды для нее не существовало. Несправедливость по отношению к кому-то она воспринимала как несправедливость по отношению к себе, и заводилась, и принималась проповедовать, пытливо глядя в лицо оступившемуся и направляя его на путь истинный. В конце концов человек этот соглашался на что угодно, лишь бы остановить поток ее красноречия. Правду и справедливость она была готова отстаивать непрерывно, а то, что лучше от этого почему-то никому не становилось, как-то ускользало от ее внимания. Естественно, она все время пребывала в состоянии высокого возбуждения. Говорила то, что думала. Боже, как неудобны эти люди, как они несносны! Собеседника она очень быстро обращала в покорного слушателя, которому не давала рта раскрыть. Вначале она выговаривала и внушала, затем, загипнотизировав человека нескончаемым мутным потоком своего сознания, принималась вещать. Она не знала, что такое счастье, жизнь обошла ее счастьем. Она не умела быть счастливой, она родилась для несчастья. Не вышла замуж. Родила сына, который рос безвольным под ее волей. Сломался он еще в школе, на скрипке. Она непременно хотела видеть его интеллигентным человеком, служителем муз. Ему же было тошно, но что он мог? Возражения не принимались. В студенческие годы, после армии, Юра уже много пил, а после одного из возлияний пырнул ножом сокурсника, не простив ему какой-то подлости. Подлость действительно была, это все признавали. Но ведь она неподсудна. Парень схлопотал три года и покатился. После он уже не просыхал, неуемная жажда делала его неуправляемым. Инфаркты били его один за другим, и в тридцать восемь лет он оставил этот мир. По правде, лучшим для него надгробием был бы обелиск в форме бутылки. Муся нашла его утром скрюченного на полу в ванной. Ее крик: «Какие вы все мерзкие… мерзкие… вы не помогли!» — нельзя было позабыть. Да, не помогли. Она сама не захотела положить его в лечебно-трудовой профилакторий, на два года оторвать от себя. Она извелась бы без него. Девять раз его клали в психушку, но это не поставило его на ноги. Отдохнув, он без оглядки кидался в алкогольное море, родную свою стихию. Ее годы без Юры были мученичеством. У нее поселилась семья дочери Николая Петровича, и вскоре обнаружились все признаки несовместимости. Они по очереди жаловались друг на друга, им часто становилось невмоготу. Потом открывался какой-нибудь потаенный предохранительный клапан, пар стравливался, и общая крыша и общие заботы вновь сводили их. Муся полюбила внука, он не обижал ее и был терпеливым слушателем.

В присутственном заведении хозяин кладбища сел за свой стол, а Николай Петрович встал напротив и молча на него уставился. Потом тихо напомнил:

— Похороны сегодня, в четыре.

— Не могу! — взвился мужчина.

«Можешь, — подумал Николай Петрович. — Да там двоих положить не трудно, если захотеть!»

Хозяин кладбища стал куда-то звонить и консультироваться. Смысл диалога был в том, что запрет не подлежит нарушению.

— Землю сэкономите, уважаемый, — подсказал Николай Петрович, когда мужчина переговорил с директором фирмы «Черный тюльпан».

— Землю… А вдруг ваш сосед справа озлится?

Николай Петрович молча смотрел на него.

— Вот что, — предложил хозяин кладбища. — Привезите письмо с работы. С ходатайством. Пусть коллектив поддержит вашу просьбу. Против коллектива я не пойду.

«Бог мой! — подумал Николай Петрович. — До каких высот мы подняли своих бюрократов! Ну, пиявочка кладбищенская…»

— И обязательно напишите, что права соседа не станете ущемлять. Что любой конфликт вы уладите миром, как подобает, — подсказал он.

— Хорошо.

— И метрику ее сына привезите. Я должен убедиться, что это сын и мать.