Григорий Боровиков - Ника

Саратовский писатель В. А. Тимохин в статье «Три штриха к портрету Григория Боровикова» [4] «Коммунист», 20 августа, 1965. , вспоминая наиболее значительные впечатления от встреч со своим другом, писал: «Но тогда я, пожалуй, впервые остро почувствовал, как «болеет» Боровиков за природу. Да, он действительно с болью говорил, как безрассудно порой уничтожаются огромные лесные массивы. А как варварски относятся иногда к рыбным богатствам!

Так поэзия в нашем разговоре переплелась с жизненной правдой. Наверное, иначе и нельзя, если человек не просто любит природу, а заинтересован в том, чтобы она и радовала сердце человека красотой, и была неистощима в своем служении людям».

«Поэзия и жизненная проза» существуют рядом в «деревенских» рассказах и романах Боровикова, что вполне понятно. И здесь ему помогает не только способность ценить красоту сельской природы, но и точное ее знание, умение локализовать происходящее: «Была середина августа. Дни стояли знойные. С утра поднималось оплавленное по краям солнце, обжигало горячим дыханием землю. Над притихшими пшеничными полями волнисто струился маслянистый воздух, и слышно было, как потрескивает, высыхая, солома. Лощины и впадины затягивал тонкий дым, сквозь который смутно проступали в блеклых красках увалы, кое-где покрытые темно-зелеными дубравами». Тягостные чувства переживает работающая «всю страду», «с рассвета до заката» молодая колхозница. «Груше думалось, что всегда был и всегда будет этот иссушающий зной, от которого у людей лопались и кровоточили губы, добела выгорали брови, ресницы и, казалось, обесцвечивались глаза». И тут же автор замечает другое: «Палимая жарой, к вечеру она валилась с ног от усталости, но вместе со всеми радовалась: колхоз посуху уберет урожай» («Знойный туман»). В романе «Ника» читатель, несомненно, обратит внимание на достоверность и полнокровность описаний «поэзии и прозы» полевых работ.

Природа в произведениях Боровикова выступает свидетельницей и участницей истории народа, что отражается в легендах и преданиях об утесах и пещерах, о волжских селениях и самих волжанах.

Рассказ «Курган» посвящен сравнительно недавнему прошлому, ставшему героической страницей истории советского народа. Бывший защитник Сталинграда спустя многие годы ведет своего сына по местам боев. Сын, вознамерившийся провести школьные каникулы с товарищами на Черном море, досадует на отца, «задумавшего поход по этим суховейным приволжским степям». Следуя за малопривлекательной дорогой двух внутренне разобщенных людей, читатель сначала вынужден признать право сына «не переживать» всех этапов пути. Наряду с этим трезвым признанием все время приходится печалиться за отца, не понимаемого сыном. Скажем сразу, что к концу рассказа отец вновь одерживает трудную победу. После третьего дня путешествий оба они укладываются спать в гостинице и лежат без сна, в тревоге. Читатель испытывает счастливое удовлетворение, узнавая о беспокойных и хороших ночных думах сына. Тревогу, оставленную прошедшей кровопролитной войной, не надо гасить. Того требует священная память о павших и человеческий долг перед прошлым и будущим. И сын — будущее — сам ощутил эту тревогу.

Зарубцевались, но болят по ночам раны отца. Зарубцевалась, заросла травой земля. «Где человек не привел землю в порядок, она сама зарастила свои раны, — говорит отец сыну. — Жизнь не остановишь. Она, жизнь-то, идет своим путем. Изранил человек землю лопатами, танками, бомбами, а природа все залечила, всему дала жизнь. Ей, природе-то, только не надо мешать». Одинокий дуб, недалеко от которого был похоронен товарищ отца, родник в роще, соленая, мутная вода в балке, из-за которой «головы клали», — это память земли, возвращающей память человеку [5] См.: в рассказе «Снегири»: «Ах, какой воздух был тогда в лесу!.. Иван может вызвать ощущение этого запаха. А запахи всегда возвращали ему память». . И эта память оживляла прошлое с поразительной ясностью и точностью».

Благодарное чувство любви к родной земле, выражаемое всей лирической прозой Боровикова, вливается в более всеобъемлющее чувство Родины. В небольшом рассказе о старушке Лукерье («Душа на месте») автор, с симпатией относясь к «местному патриотизму» деревенской жительницы, делает доверительные признания, очень значительные, основополагающие: «И я понял бабушку Лукерью. Что бы со мной ни случилось, какие бы беды ни сваливались на меня, стоило мне только подумать, что у меня есть родина, где я могу ходить по лесам и полям, плавать по рекам, жить, где захочу, так душа моя становилась на место… Видеть под высоким небом родную землю и чувствовать ее уют — это одно уже приносит счастье и делает осмысленнее течение каждой твоей минуты…» Необходимо еще прибавить, что эти мысли следуют за воспоминаниями о других странах: «За свою жизнь я повидал немало красивых мест на земле, переплывал много рек и морей, нагляделся на диковинные деревья и цветы в жарких странах, диких горах, в девственных лесах, в парках, где чуть ли не к каждому дереву приставлен садовник. Мое восхищение было коротким, и меня тянуло к неброской русской природе, как влечет к скромной неприметной в нарядной толпе любимой женщине, которой предан на всю жизнь». В этой проникновенной лирической исповеди раскрывается существо всего творчества Григория Боровикова.