Григорий Боровиков - Ника

Ничего необычного не происходит и в рассказе «Светлая ночь». …Выпускник военного училища лейтенант Коробков едет в отпуск домой. На одной из промежуточных станций, где ему нужно было пересесть на пароход, он знакомится с молодой девушкой-кассиршей Варей. Боровиков не показывает внезапно вспыхнувшего чувства. Напротив, встреча молодых людей и беседа проходит в спокойном, неторопливом тоне, без явного волнения, кокетства и ухаживания. Всю ночь после встречи Коробков проходил по берегу и рано утром, положив охапку незабудок на подоконник Вари, уехал, едва повидав ее и желая новой встречи. Пароход отвалил от берега, скрылась из виду, слилась с берегом пристань… «А Коробков все смотрел вдаль, отыскивая уголок земли, вошедшей в его сердце чистой незабываемой радостью».

«Светлая ночь» — не единственный рассказ Боровикова, в котором поэтически тонко рисуется самое начало любви, первый ее росток, едва себя обнаруживший, трогательный и стыдливый. И в тех случаях, когда такой момент является главным стержнем рассказа («На бакене», «Знойный туман», «Млечный путь»), и в других, когда развертывается целый романный сюжет («Ирина», «Ника»), дорогие писателю герои любят сдержанно, целомудренно и вместе с тем непреодолимо глубоко. Подобное чувство развивается иногда без помыслов о взаимности, без настойчивых притязаний и бывает овеяно тихой грустью, светлой печалью. Преобладание такой эмоциональной настроенности над своеволием страстей, безудержностью чувств может создать впечатление бесхарактерности (литературной) и старомодности (житейской). От литературных промахов писатель, конечно, не застрахован, но так называемая «старомодность» чувств в произведениях Боровикова вполне осознана и включается в более широкое, подсказанное не отдельными сюжетами, а всей жизнью представление о человеческом счастье. Так, например, рассказ «В старом дворе» утверждает истинность любви, чуждой эгоистической требовательности, исполненной благородства и преданности. Г. Боровиков сумел здесь убедительно и волнующе, не впадая в сентиментальность, передать почти идеальный сюжет о «вечной» любви в повествовании о женщине, лишенной внешне каких бы то ни было черт «голубой» героини.

Грузчица с мельничного комбината Пелагея Бандурина, прозванная за рост и худобу Жердью, прожила одиноко всю свою жизнь. Обывателю, торопящемуся урвать кусок побольше, кажется чудачеством ее простота и бескорыстие: «А Пашка ненормальная — последнюю рубаху с себя отдает безо всякой выгоды». Соседям думается, что она сажает во дворе цветы, метет следом за дворником дорожки и готова помочь каждому «от нечего делать». Не все понимают, что «Паша хороший человек». В последние дни ее жизни, в том, как она прощается с дорогими для нее людьми, обнаруживается светлый мир души, чистота, крепость и цельность натуры. Сдержанно и нежно ведет она себя во время свидания с Егором — своей единственной любовью. Она торопится принести ему посильное облегчение. «На своего Егора Сидоровича не лютуй, не виноватые мы с ним перед тобой», — говорит Паша женщине, жене Егора, на всю жизнь осиротившей ее, укравшей ее молодое счастье. Не может простить Паша племяннице Ленке потери женского достоинства. Поначалу несколько обескураженная Ленкиной необузданностью («А че я в нашей Свинаревке заработаю? Мне уж двадцать лет. Девок у нас невпроворот, а парней дефицит. Так и прокукуешь одна!.. Жить хочется!»), в дальнейшем Паша бескомпромиссно отвергает такую «философию». Ленкино требование: «Я для себя пожить хочу!» и легкомысленный, жестокий отказ от материнства Паша называет преступлением. Ее приговор не смягчается ни сознанием того, что племянница уже почувствовала угрозу беды, непоправимого несчастья, ни просьбы Ленки к умирающей о прощении. Этот последний решительный жест проясняет многое и в повседневной жизни Паши (ее хлопоты и заботу о дочках запившего с горя Захара), и то, с каким чувством достоинства и неистребимой человеческой добротой прожила она всю нелегкую жизнь.

В «Ирине» пафос нравственной чистоты является основным пафосом романа [1] О. Ильин. Девушка из нашего города. — «Коммунист», 1956, № 303, 28 декабря. . Причем автор воплощает здесь свой этический идеал в спорном, на первый взгляд, сюжете. Обсуждение «Ирины» на читательских конференциях после первой публикации романа в 1956 году проходило очень бурно. Некоторые саратовцы строго судили героиню, свою землячку, за любовь к женатому человеку. Уход Романа Лучинина из семьи и счастливая, хотя и нелегкая для Ирины развязка казались кое-кому нарушением всех запретов и моральных норм. Были, конечно, у автора и горячие сторонники. Последующие годы, многое переменившие во взглядах и вкусах читателя, несколько притупили полемичность книги. Однако с тех пор «Ирина» переиздавалась не раз, в том числе и за рубежом, в социалистических странах. Г. Ф. Боровиков и сейчас получает письма — отклики на роман, отчасти удивляясь, по его собственному признанию, устойчивости пристрастных мнений и вообще столь активной реакции в течение почти двух десятилетий именно на эту свою книгу. Вероятно, что решение проблем любви, семьи, брака, которые предлагаются в «Ирине», получает и у современных читателей далеко не единодушную оценку.