Владимир Комиссаров - Старые долги

— Ох, Кеша, я тебе объясняю, объясняю… Ничего ты не помнишь! Двенадцатый тип — обслуживающий персонал.

— Бедняга! — пожалел Юрчикова Иннокентий Павлович. — Ну а тебе-то чего? Не хочет обслуживать?

Светка в негодовании вскочила с качелей, и Иннокентий едва не шлепнулся наземь.

— Если хочешь знать, твой Гена Юрчиков в мою честь забрался по лоджиям на четвертый этаж и хотел спрыгнуть со второго. Только я еще не знала, что он отвратителен, и, к сожалению, не разрешила.

— Чем же он отвратителен?

— Само дыханье его ядовито, — речитативом затянула Светка.

— Ну ясно, — поспешил перебить ее Иннокентий. — И несет от него, паразита… Больше компрометирующих материалов нет?

— Есть! Только я промолчу. Не хочу уподобляться вашему Юрчикову.

— И правильно. Никому не подражай, дочка. В крайнем случае, если очень захочется, бери пример с меня.

Светка хмыкнула.

Три года назад — она училась тогда в восьмом — Светка поделилась с Геннадием важной тайной. Началось все с того, что с ней на улице заговорили польские туристы: «Пшепрашам, паненка», ну и прочее. Светка развела руками: мол, увы, панове, не понимаю. Извинились еще раз, уже по-русски, и объяснили: были уверены, что встретили землячку, чисто польский тип лица. Она зарделась, как от изысканного комплимента. Увы, панове, увы…

В наивном детстве все стараются походить друг на друга — одинаковые курточки или шапки вызывают у их обладателей радостные, родственные чувства. Зато миновав отроческий возраст, люди прилагает немало усилий, чтобы как-то отличаться друг от друга. Но отличиться в наше время трудно. Образованием нынче не удивишь, квартирой, машиной или мебелью тоже. Отличались друг перед дружкой собаками — у кого породистей, но столько их поразвели, что дворняжка стала редкостью. Некоторые искали выход из положения не в реализации возможностей, а в их отрицании, но выход этот оказался ложным: лишенный телевизора, автомашины, полированной или старинной мебели индивидуалист вскоре начинал задумчиво приглядываться к комфортабельной жизни соседей и с удвоенной энергией принимался наверстывать упущенное.

По молодости лет Светка еще не познала трудностей, которые ожидали ее в этом плане, но уже предчувствовала их, приняв даже некоторое участие в бесконечной битве за индивидуальность. Стены ее комнаты были украшены шеренгами пестро разрисованных ритуальных масок — этаких воинов, которых она вела в бой за свою самобытность. Туалетный столик заставлен фигурками деревянных, нарочито грубо вырезанных идолов — бездарными европейскими копиями африканских шедевров; их привозили по Светкиному заказу родители из заграничных поездок. Одно время Светка, глядя на свою страшноватую армию, чувствовала себя победительницей, но вскоре обнаружила такие же коллекции в квартирах двух школьных подруг и заскучала.

Встреча с польскими туристами пришлась как нельзя кстати. Родителям она учинила допрос: не было ли в их роду поляков? Ей очень хотелось, чтобы были. Лучше всего из старинного знатного рода, владельцы какого-нибудь замка. Прыгающий багровый свет факелов, прекрасные панны в длинных платьях, с ниткой жемчуга на длинных гордых шеях и стройные страстные паны-шляхтичи с саблями, которые они готовы обнажить в любой миг за честь и любовь… Ах, это было бы потрясающе! Оказаться представительницей знатного польского рода, прекрасной, гордой панной — это, извините, не новый мебельный гарнитур и даже не коллекция ритуальных масок. Знатность — товар редкостный, штучный…

На отцовскую родню Светка не надеялась: знатный шляхетский род не мог водиться в Ярцевске, как не могла водиться в местном мутном ручье благородная форель. Но Светка ошиблась. Иннокентий Павлович не моргнув глазом тотчас воодушевленно поведал ей захватывающую историю о своем далеком предке — молодом красивом шляхтиче, который в Смутное время оказался в России, был взят в плен и вскоре умер от ностальгии, успев, однако, в короткий срок народить одиннадцать детей, самый младший из которых и основал город Ярцевск.

— Он был знатный, этот шляхтич? — спросила Светка, замирая.

— Да! Он был знатный. Но бедный! — ответил Иннокентий строго. — Хотя приходился племянником самому пану Мнишеку. По материнской линии, — добавил он, подумав. — Бедняга рано осиротел, и пан Мнишек, тип пренеприятный, воспользовавшись моментом, обобрал сироту до нитки.

Светка не сразу поняла, что отец дурачится. Но ей так хотелось верить!