Борис Рощин - Открытая дверь

Лешка вернулся с молоком необычайно быстро, и Мария Филимоновна отправила нас с ним на базар за картошкой. Я был рад пройтись по городу, развеяться, а то лезет в голову всякая чушь.

С базара мы возвращались с Лешкой уже в двенадцатом часу. Возле нашего дома нам встретился пожилой человек с чемоданчиком в руках, увидев которого Лешка испуганно схватил меня за руку.

— Ты чего? — спросил я.

— Олег Иванович это.

— Ну и что?

— Он фельдшер собачий. Он Пальму лечил, он ей уколы делал. Зачем он здесь, а?

— Не знаю. Может быть, опять Пальму лечит.

— Да нет, — почти закричал Лешка, — ей раньше уколы делали, а теперь не делают!

Несколько секунд мы с внуком смотрели друг другу в глаза, страшась высказать свои подозрения.

Почти бегом мы поднялись на свой этаж. Двери нашей квартиры и квартиры Африкантовых были распахнуты настежь.

— Эй, Мария, что тут у вас происходит? — крикнул я.

— Да пропади он пропадом со своей собакой! — раздался из комнаты соседей истеричный крик. — Не нужен мне такой мужик! Для него собака дороже человека!

Я заглянул в дверь Африкантовых и отпрянул, отшатнулся. В прихожей, возле самого порога, запрокинув голову и вытянув лапы, лежала Пальма. Мертвая.

— Уходи, дура, уходи скорее! Ведь прибьет тебя Степка, когда узнает.

В прихожей появились Катерина с красным заплаканным лицом и Мария Филимоновна, подталкивающая ее сзади.

— Иди, иди куда-нибудь. Укройся на время. Не дай бог, Степка сейчас вернется.

Мария Филимоновна сама заперла дверь соседки на ключ и положила его под коврик. Потом мы все трое молча смотрели вслед Катерине, которая, всхлипывая и сморкаясь, спускалась вниз по лестнице.

— Дедушка, а может, она еще живая? — шепотом спросил Лешка и покосился на дверь, за которой лежала мертвая овчарка.

Я отрицательно покачал головой.

В этот день Степа вернулся с работы рано — подъехал к дому на самосвале, на том самом самосвале — расхлябанном, замызганном грязью по самую кабину, на котором перевозил вещи на новую квартиру. Он выпрыгнул из кабины веселый, улыбающийся, держа в руках пакет, перевязанный красной лентой.

«Подарок на день рождения купил», — догадался я, но никак не мог взять в толк: зачем Катерине, задумавшей усыпить собаку, понадобилось приглашать мужа на чей-то день рождения? Наверное, не в себе была баба, сама не понимала, зачем это делает.

Степа по привычке задрал вверх голову и, не увидев на балконе собаки, крикнул шоферу, выглядывавшему из кабины:

— Погоди, Ванька, я мигом!

Мы встречали соседа на лестничной площадке вдвоем с Марией Филимоновной, Лешки дома не было. Мария Филимоновна, как и договорились мы с ней, сразу огорошила Степу новостью:

— Степушка, собака твоя померла.

— Как померла?! — оторопел Степа и едва не выронил из рук пакет. — Чего болтаешь, рехнулась, что ли!

Он смотрел на нас все еще недоверчиво, не понимая, потом в круглых глазках его, утопленных под бугристые надбровья, мелькнула растерянность.

— Так… — пробормотал Степа, что-то соображая. — Так… Катерина где?

— Ушла на время. Боится тебя.

— Так… — лицо Степы пошло пятнами. — Так, стерва… Значит, добилась своего, извела собаку.

Мария Филимоновна раскрыла было рот, чтобы успокоить Степу и за жену его замолвить словечко, но я предостерегающе дернул супругу за рукав. Сейчас самое время было помолчать. Неизвестно еще, что может выкинуть сосед. Слава богу, что трезвый пришел.

От Степы мы не услышали больше ни слова.

Он отпер дверь, недолго постоял в прихожей, рассматривая мертвую собаку, потом прошел в комнату. Мы слышали, как скрипнула дверца шкафа и раздался звук выдвигаемого бельевого ящика.

С застывшим лицом Степа вышел в прихожую с простыней в руках. Набросил простыню на тело собаки, обмотал его, затянул узлом. Рывком вскинул тяжелый узел на плечо и, даже не взглянув на нас с Марией Филимоновной и не закрыв дверь, грузно двинулся по лестнице вниз.

Заурчал мотор самосвала, и машина отъехала.

Охая и причитая, Мария Филимоновна вновь заперла дверь квартиры Африкантовых на ключ и положила его под коврик.

В этот день соседи наши Африкантовы ночевать домой не пришли. Катерина не появилась и на следующий день, а вот Степа вечером пришел, вернее, подъехал на самосвале с приятелем шофером. Небритое лицо его выглядело помятым, но был Степа энергичен и бодр. Поздоровался с нами, спросил:

— Баба моя не приходила еще?

— Не, Степушка, не приходила, — ответила Мария Филимоновна. — Ты не серчай на нее, по глупости это она, от тоски.