Иосиф Келлер - Суровые дни

Ляхин, наклонив лобастую голову, глянул поверх очков.

— Совесть, значит, имеешь.

— Колчак за эту совесть ррр-аз и на столбик, — Елистратов опять шумно вздохнул. — Раньше с непривычки голова раскалывалась: кругом ухает, свистит, как в преисподней, а вчера и сегодня на заводе, ай-ай-ай, тишина, будто в доме больной.

— Не говори! — Ляхин не сдержал набежавшую слезу. — Душа изболелась.

А Елистратов, не обращая внимания на то, как тяжело слушать такие слова старому рабочему, продолжал:

— Сколько всяких машин тю-тю. — Он свистнул. — Едут где-то в вагонах, а куда едут? Зачем? Кто на них работать будет? Затеряются, не дай бог! Пропадут!

— Хватит, заскулил, — крикнул Ляхин. — Вывезли, значит — нужно. — И перешел на официальный тон. — К Ростиславу Леонидовичу? Он у себя.

Елистратов, приоткрыв дверь и просунув осторожно голову, почтительно спросил:

— Товарищ Таганцев, разрешите?

Из кабинета рявкнули что-то неопределенное. Поняв, что Таганцев не в настроении, Елистратов, прикрыв грудь, как надежным щитом, папкой с бумагами, скользнул в кабинет главного инженера. Пробыл там Елистратов недолго и появился обратно так стремительно, будто его вытолкнули. В приемную в это время вошел Прохор.

— Ни одной бумажки не подписал, — сокрушенно вздохнул Елистратов, старательно завязывая на папке тесемки.

— Почему? — заинтересовался Прохор.

— Отказался категорически. Не имею, говорит, касательства.

— Ну-ка, дай!

Елистратов, прежде чем подать папку, торопливо развязал тесемки. Прохор просмотрел бумаги.

— Мудрует чего-то. Сам к нему зайду.

Но только Прохор взялся за дверную ручку таганцевского кабинета, дверь отворилась и вышел Сергей. Столкнувшись с отцом, он остановился. Они смотрели в упор друг другу в глаза — кто первым не выдержит взгляда. Но характер у обоих одинаково неуступчивый.

Едва дверь за Прохором закрылась, Елистратов сказал, ни к кому не обращаясь:

— Как чужие!

Сергей посмотрел на него:

— А мы чужие и есть.

Ляхин крякнул, а Елистратов с удовольствием подумал, какой у него собачий нюх. Еще в поезде обратил внимание на Сергея. Не ошибся.

В завкоме никого не было. Никита Черноусов хотел уже уйти, но зазвонил телефон. Никита взял трубку.

Звонили с вокзала. Вагоны с оборудованием не отправлены. Хотя начальник отдела перевозок Стогов заверил: состав уйдет в первую очередь. И он ушел, но только на товарную. Там его загнали в тупик. Сказали: нет паровозов. А рядом стоял состав со всякой канцелярской рухлядью, для него паровоз отыскался.

Черноусов зло швырнул трубку на металлические рычажки и поспешил в контору, чтобы передать эту новость Пылаеву.

В кабинете главного инженера, нарастая, грохотал густой бас Таганцева. Разговор происходил крупный. Ляхин хотел пойти туда, но не решился.

— Двое дерутся, третий лишний, — философски заметил Елистратов, подвигаясь ближе к двери, чтобы разобрать, о чем идет спор.

Только Сергей спокойно, будто ничего не происходит, точил карандаши, да возле печки похрапывал командир Камышловского полка.

Вдруг дверь распахнулась и выбежал разъяренный Таганцев, следом появился Прохор все с той же злополучной папкой, из которой во все стороны торчали края служебных бумаг.

— Кто дал тебе право так разговаривать, а? Что ты за персона? — гневно наскакивал Таганцев.

— Разве не знаете? — обычным тоном ответил Прохор, и только побледневшее лицо и дрожащая в руке папка выдавали его состояние. — Запамятовали? Управляющий заводом.

Таганцев захохотал язвительно, как делали на сцене мелодраматические злодеи.

— Сергей, слышишь? Твой отец управляющий заводом? — И снова демонический фальшивый хохот. — Заводом? Тем, что отправлен неизвестно куда? К этому заводу на колесах инженер Таганцев касательства не имеет! Захочу — плюну на все и уйду! Да, да — плюну!

Прохор не выдержал:

— Захотели одни тоже плюнуть на нашу власть, а их в подвал! Самого благочинного забрали… Не плюй, не то…

Прохор стукнул папкой по столу. Бумаги, вырвавшись на свободу, весело разлетелись по всей приемной. Спавший Лохвицкий проснулся. Елистратов, забыв служебные обязанности, вышмыгнул из приемной вместо того, чтобы собрать с пола все эти «входящие» и «исходящие».

— Грозишь? Думаешь испугать?

— И ты не пугай. Не из пугливых!

Каждый из них кричал, не слушая другого. Ляхин старался их успокоить, но — куда там! На крик собралась вся контора. Столпились в коридоре, сгрудились в дверях, любуясь неожиданным развлечением — ссорой начальства.