Иосиф Келлер - Суровые дни

— Но предупреждаю… Антр ну суа ди! Там сидят одни разбойники. Берегитесь их! — Дама таинственно зашептала: — К счастью, осталось недолго терпеть.

В горсовете Таганцев переходил из комнаты в комнату, снова и снова объяснял причину посещения. Одни, едва только он начинал говорить, отсылали его «по инстанции» в соседний отдел; другие, выслушав, разводили руками, но на всякий случай рекомендовали обратиться к более влиятельному товарищу. Когда он безрезультатно обошел все отделы и, запутавшись, вернулся опять туда, куда заходил в самом начале, ему посоветовали с таким делом, негражданского характера, обратиться в штаб армии.

Штаб армии занимал особняк пароходчика. Аляповатая роскошь огромных комнат явно не вязалась с напряженной, по-военному суровой обстановкой.

Таганцев долго простоял возле окошечка дежурного. Беспрерывно звонил телефон. Дежурный куда-то отлучался. Приносили срочные пакеты… Наконец, дежурный выслушал Таганцева. Служебное удостоверение казенного завода сыграло решающую роль. Пропуск выписали к начальнику служебных перевозок Стогову.

Стогов был мил и любезен.

— Приказ подписан высшим начальством. Я только исполнитель. Могу посочувствовать, но помочь… Увы, гражданин Таганцев! Единственно, что посоветую, хотя, честно говоря, шансов на успех не вижу: обратитесь в губком партии. Все под ним ходим. Авось, там…

В губпарткоме шло экстренное заседание. Когда оно кончится, никто не знал. Но молоденькая девушка, печатавшая на машинке, была очень внимательна, даже помогла Таганцеву снять шубу.

— Подождите. Я доложу секретарю.

Таганцев сел возле дверей. Мимо проходили озабоченные люди. Из раскрывающихся дверей вырывались возбужденные голоса… Но вот Таганцева попросили зайти в кабинет. Ростислав Леонидович назвал свою фамилию. Один из присутствующих (Таганцев решил: самый главный) извинился, что заставили долго ждать.

— Может, чаю хотите с конфеткой?

Поблагодарив, Таганцев, волнуясь, сбивчиво объяснил причину своего прихода. Чем старательней Таганцев доказывал, что вывозить оборудование нельзя, тем строже и отчужденнее становились лица тех, кто его слушал. Но никто не останавливал, не перебивал Ростислава Леонидовича, хотя всем было неприятно, что этот пожилой человек не понимал: иначе решать судьбу завода нельзя.

Когда Таганцев откровенно высказал все до конца, ему твердо заявили: приказ о вывозе оборудования продиктован интересами Советской Республики и отменен быть не может. Таганцев, вспылив, закричал, что пойдет хоть к дьяволу на рога, но добьется отмены преступного приказа.

— Слыхали? — еще с порога спросил Таганцев.

Никто ему не ответил. Но и без этого стоило только Ростиславу Леонидовичу посмотреть на собравшихся у Пылаева, чтобы понять: им все известно.

— Ну, как думаете поступать? А?

Все повернулись к Прохору Пылаеву, сказав этим молчаливым движением: говори!

И Прохор сказал:

— Приказ выполним.

— Что? — крикнул Таганцев. — Кто-то одним росчерком пера решил погубить завод, а вы соглашаетесь!

— Сами подумайте, Ростислав Леонидович, белые заняли Чусовской. Враг близко…

— Форменная ахинея! — еще более раздражаясь, продолжал Таганцев. — Завод есть завод! Он должен работать при любых обстоятельствах! А вы растащите его по частям!

Таганцев вплотную подошел к сидящему Прохору и стоял над ним, огромный в дохе и шапке. Теперь он должен сказать все, что накипело за сегодняшний день.

— Я закончил проект. Модель сделать надо, а вы палки в колеса вставляете. Да, да! Думаете, за границей глупее нас? Ждать будут, пока мы глупостями занимаемся? — И, вспомнив утомительные блуждания по горсовету, беседу в штабе с любезным начальником перевозок и, наконец, сухой, почти враждебный ответ секретаря губкома, Таганцев не выдержал: — Не хочу! — и несколько раз топнул ногой. — Да, да, не хочу, чтобы нас обскакали!

Каждое слово Таганцева отзывалось болью в сердце Прохора, но он молчал, опустив голову.

Из-за перегородки вдруг вышел Сергей. Все удивленно посмотрели: кто такой? А Сергей подошел к Таганцеву и спокойно предложил ему снять шубу.

— Вспотеете… простудитесь…

Таганцев недовольно взглянул на Сергея:

— Не извольте, батенька, беспокоиться. Сам как-нибудь за собой догляжу.

Ляхин громко рассмеялся.

— Ростислав Леонидович! Это Пылаевых сынок! Серега. Не узнали?

Таганцев отступил назад, вглядываясь в Сергея. Неужто действительно Сергей?