Лилли Промет - Девушки с неба

Но к Бамбане он в конце концов вернулся с солидной ношей. В узле у него была большая банка меда, шары масла, завернутые в лопухи, и гусь. Ситска устало опустился на лавку и, прежде чем выпустить добычу из рук, спросил: нет ли в доме кошки. Кошки не было.

Теперь и старший сын матушки Бамбане был дома. Такой же, как брат, светловолосый, круглолицый и широкоскулый. Их маленькая мать то и дело переводила взгляд с одного сына на другого. Гостя угощали молоком, домашним хлебом, птицей и медом. Голодному Ситска это показалось королевской пищей. Неужели они так едят каждый день?

Старший брат подмигнул младшему и откупорил бутылку вина. Матушка Бамбане принесла кружки.

— Выпьем за нашу победу! — сказал старший, а младший добавил:

— За наши хлеба! Пусть у фрицев слюнки текут.

— За здоровье эстонцев и латышей! — торжественно предложил Роман Ситска. — Что вы думаете о войне? — спросил он.

Что они думали?

— Есть две разные вещи: вторгнуться на чужую землю или защищать свою родину и народ. Попомните мои слова. Гитлер кончит так же, как Наполеон или Вильгельм!

Наперед ничего не известно, думал инженер. На словах-то все легко, а на деле? Ведь и он ждет скорой победы, но предсказывать не берется.

Несмотря на то, что вино было слабое, как на причастии, оно все-таки подняло настроение. Гость повеселел. Он расстегнул пиджак, жилетку, щеки его порозовели, он рассеянно и беспричинно улыбался, слушая рассказ братьев.

Они родом из Цесиса. Да, это красивое местечко. Они очень тоскуют по родине, особенно мать. Ей хочется перед смертью еще раз увидеть родимую сторонку. Ее средний сын — инженер, как и Ситска. Несколько недель тому назад его вызвали на работу в Казань. Специалист. Как у него дела, неизвестно, письмо, вероятно, уже в пути. Все три брата холостяки — наверное, они не нравятся девушкам!..

А инженер? Разве он не хотел бы работать по специальности? Сейчас специалисты очень нужны.

Нет, Ситска не хотел.

— Почему же?

— Это длинная история. — Он много раз обсуждал этот вопрос с женой, как-нибудь они перебьются. — Видите ли, друзья, все это очень сложно. У меня никогда не было неприятностей на работе. А теперь, в условиях военного времени, спокойно работать невозможно: то вовремя не доставят материалы, то наделают брака или не выполнят план, а отвечать придется мне!

Матушка Бамбане хотела знать, чем занимается гость в Такмаке.

— Был весовщиком. Теперь ушел с работы.

— Почему?

Опять та же причина. На амбарах с зерном висят пудовые замки, а крыши протекают, семенное зерно преет и гниет, а ты отвечай! Так и приходят неприятности. Гораздо лучше лечь спать со спокойным сердцем, чтоб ничто не грызло твою душу и чтоб никто не мог к тебе придраться из-за того, что ты чего-то не выполнил!

— А кто же должен отвечать? — спросили братья.

Ситска пожал плечами: а он откуда знает? Он приезжий, посторонний человек.

«Хорошо иногда излить душу», — тепло подумал инженер.

Солнце садилось. Закат был тревожный. Гость связал свой узел и с недоверием взвешивал обернутый в лист лопуха шарик масла.

— Неужели здесь фунт? — Потом поднял за красную лапку мясистого гуся. — Красивый, правда?

Младший брат спросил с сомнением:

— У вас были дома́?

— Дома? Как дома?

— Ну, раньше.

— Нет. А что? — удивился гость.

— А хутор или лавка?

— Лавка! Разве я похож на лавочника?

Он затянул мешок и повязал на банку с медом удобную ручку. Ну, так. Время уходить, и Роман Ситска благодарно пожал руку матушке Бамбане, маленькую детскую руку. Он пригласил их к себе в гости и обещал познакомить с женой. У него замечательная жена — писательница.

Растроганный, в приподнятом настроении, он еще несколько раз оборачивался, чтобы помахать рукой стоящей в дверях старушке, и радостный зашагал домой. «Хорошие люди», — думал он о латышах. Неотесанные, простые, но сердечные. Он любил простых людей!

Ох эти коварные вечера в Татарии! Совершенно неожиданно Ситска оказался в темноте, в чужой местности, на незнакомой дороге. Он храбрился, пытался взбодрить себя, шагал и для храбрости пел:

По другой дороге приближался к нему темный силуэт. Ситска оставил гусар в покое, поудобней схватил узлы и пустился бежать.

Но черная фигура все приближалась, махала рукой и вопила:

— Постой!

Будь что будет! Инженер закрыл глаза и остановился. Все равно деваться некуда. Сердце Романа Ситска бешено колотилось, по лицу струился пот, и одежда прилипла к потному телу. И надо же было забыть палку!