Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

Вряд ли Орфей понимал, как сложны человеческие отношения и какая роль в этих отношениях выпала на его долю. Своим неторопливым лошадиным умом он все-таки угадал для себя выгодный итог: лучше, когда они приходят порознь, а значит, мимолетные лошадиные радости — человеческая ласка, лакомство из теплых человеческих рук — повторяются дважды. А два лакомства, сколь бы ни было велико одно — всегда лучше. Когда же они появлялись вместе, его радость странным образом не удваивалась, а, как бы наоборот, дробилась пополам, оставляя место для грусти. Любой такой совместный приход исключал появление одного из них на следующий день.

Сегодня они опять пришли вместе. На Орфее ездила Ада. Кеша стоял по ту сторону барьера, его присутствие мешало Орфею, рассредоточивалось внимание, Орфей пропускал команды тренера, и жалящий кончик хлыста уже дважды обжигал задние ноги. Кончилось тем, что Уно Кульват, он первый догадался о состоянии Орфея, подтолкнул Кешу к двери, сочувственно подмигнул ему. «Ты зтесь третий, — сказал Уно. — А третий фсегда лишний. Ити погуляй».

Потом занятия кончились. Лошадей развели по своим местам. Появился мешок с лакомствами. Ему впопыхах скормили содержимое. При этом вели себя странно. Искали случая оказаться рядом. Стоило ему отвернуться, как непременно прижимались друг к другу и так стояли не шелохнувшись, пока он не поднимал головы. «Они похожи на лошадей, — думал Орфей. — Они ласкают друг друга, им нравятся ласки. Я им уже не нужен». Они ушли очень скоро. А он, растревоженный собственным беспокойством, никак не мог уснуть, чего-то ждал, что-то предчувствовал. Он ждал перемен. Он боялся этих перемен.

Раньше мы занимались с Кешей в разных группах и даже в разные дни. Он во вторник, я в четверг. Очень скоро нам показалось это неудобным, Кеша предложил компромиссное решение — пятница. Я согласилась. А чуть позже он предложил объединить не только день, но и час занятий. Возможно, этого делать не следовало, по крайней мере, теперь мое сомнение мне кажется обоснованным, но тогда, тогда мы искали взаимопонимания, точнее сказать, мы создавали его, и всякая общность взглядов обозначалась в календаре наших отношений достаточно определенно: он понимает меня.

Пока мы занимались порознь, у меня все получалось, тренер замечал мое старание и нередко даже похваливал меня. Но стоило рядом с манежем появиться Кеше, с Орфеем что-то случалось, он начинал упрямиться, противился моим командам.

Ко мне приходил страх, настоящий необоримый страх: моим рукам, моему телу неподвластна не лошадь, не «спортивный снаряд», как их тут зовут, — мне неподвластна чужая жизнь. Лошади чувствуют человеческий страх и тотчас выходят из повиновения, и ты вдруг начинаешь замечать, как крупна твоя лошадь, как велика ее сила, что противится тебе. И все твои непродуманные движения есть плод твоего страха; ты укоротила повод, и трензель буквально рвет лошадиные губы; ты пришпорила лошадь, хотя этого делать не следовало. Тебе бы надо упереться в стремена, а у тебя совсем другие мысли: «А если упаду, а если понесет и нога запутается в стремени?» Картина, рисуемая воображением, мгновенна и ужасающа. Лошади не любят неуверенных людей, и не следует думать, что, угадав страх в движении наездника, лошадь осознает собственную силу. Нет. Просто лошадь живет человеческими привычками, распознает их заранее. И ее страшит человек, от которого не знаешь чего ожидать.

У пятниц появились порядковые номера. Это была четвертая пятница, но первая, когда мы занимались в одной группе.

Долго спорили, кому ехать на Орфее.

— Етет он, — сказал Уно и ткнул в Кешину грудь прямым сухим пальцем.

— Ну и пусть! — вспыхнула я, мне ничего не оставалось, как собрать пожитки.

Уно засмеялся:

— Большой каприз маленькой женщины — это интересно.

— Пусть едет, — уступил Кеша и побежал седлать Атланта.

— Неферно, — Уно поддел хлыстом шляпу. — Каприз нато тержать в узте.

— Вы плохой кавалер, Уно. Надо уметь уступать женщинам, — сказала я.

— Зтесь я не кафалер. Зтесь я тренер.

Поначалу все шло хорошо. Сделали три круга по манежу. Орфей шел легко. «Вот и прекрасно, — думала я. — Кеши нет, и у меня все получается». Я не заметила, как Кеша вывел Атланта.

Он уже сидел верхом, когда Орфей вдруг сбился с ноги и, неожиданно развернувшись, пошел в центр круга. Я пробовала его удержать, но он делался невероятно сильным, когда упрямился. Я увидела совсем близко ставшие почти круглыми глаза Атланта и поняла — он боится. Все произошло очень быстро. Орфей пропустил испуганного жеребца вперед, затем нагнал его и, непомерно вытянув шею, укусил Атланта за луковицу у основания хвоста. Я увидела стертую подкову, она блеснула где-то у самых глаз, и только потом я поняла, что это было копыто Атланта, которым тот буквально распорол душный воздух.