Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

— У-у-у-берите.

— Зачем уберите? Начальника ждать будем. Пусть слово скажет.

«Это же черт знает что! Хоть бы сменщик пришел пораньше. Я бы этого чудака сам в ЖМ отвел».

Ахметов посмотрел на дежурного, затем на свои сапоги с желтыми разводами грязи на голенищах, вздохнул и стал стягивать плащ…

Конец сомнениям. Мать сказала: «Поезжай», он уступил.

Переезд занял немного времени. Письменный стол, кресло, два чемодана: в одном — книги, в другом — белье… Вещи сдвинули в угол кузова.

— Все? — для уверенности спросил шофер.

— Все.

— Негусто.

— Для начала сойдет.

— Ну, если для начала, тогда другой коленкор. Поехали.

— Одну минуту.

— Давай.

Мама сидит на кухне, чуть подавшись в сторону окна. Они попрощались, но он не мог так уехать.

— Что-нибудь забыл? — не поворачивая головы, спрашивает мама.

— Нет. Все в порядке.

— Хорошо.

— Мама!

Она покачала головой.

— Не надо ничего объяснять. Ты помнишь отца?

— Отца? Почему ты спрашиваешь? Помню.

— Он очень хотел, чтобы ты рос самостоятельным. Все правильно. Ты сам принял решение. Это хорошо. Отец был бы доволен.

— Мама, мне уже не двадцать лет. Я хотел как лучше.

— Знаю… Ну вот, только этого не хватало. Брось мне мой платок. Это нервное, сейчас пройдет.

— Все будет хорошо, мама.

— Когда отец приехал последний раз, он без конца повторял: «Все будет хорошо, Вера. Все будет хорошо». С тех пор я боюсь этих слов.

— Я буду к тебе приезжать каждый вечер.

— Не говори глупостей.

— Прости меня.

— Простить? Ты не совершил проступка. Просто подчинился жизни. Это так естественно.

— Ну, хочешь, я останусь?

— Мы обо всем договорились, сынок. Стоит ли начинать все сначала? У меня вам действительно было бы тесно. И потом, две женщины, это всегда очень сложно.

— Там тоже их две.

— Там другое дело. У нее замечательный отец. Мужчинам всегда легче поладить. Сними пальто, у тебя ослабла верхняя пуговица.

Кеша машинально трогает пуговицу. Она действительно еле держится.

— Мне пора, ма… Там машина.

— Ну хорошо. Тогда хоть оторви ее, иначе утеряешь.

— Все, — говорит он, но тут же спохватывается.

— Да-да, — откликается мать. — Все будет хорошо, Вера.

Несовершенные поступки — вечная боль памяти. Город спит. Спит дом, и спит квартира. Панель фасада как обрыв, как силуэт громадного корабля. Светятся три-четыре окна, там бодрствуют. И не только там.

Я лежу с открытыми глазами. Привыкаю к ощущениям своего нового положения.

Стучат часы. Бой густой, басистый. Бом! Бом! Надо говорить: «У наших часов солидный бой». Какой-то посторонний звук. Не угадаешь. Все иное, даже звуки. Надо говорить: «В нашей квартире на кухне подтекает кран». Утром я решил умыться, меня остановила Ада.

— Первым моется папа, — пояснила Ада, — затем сестра Лида. Мы замыкаем. Папа раздражается, когда утром занят туалет или ванная комната.

Я не обиделся, наоборот, мне стало даже весело, и я пошутил:

— Слава богу, хоть какое-то подобие нашей коммуналки. Перед ванной комнатой висит график посещения. Каждой семье — свое время. Проворонил — мойся на кухне!

Шутку не оценили. Сестра Лида хмуро съязвила:

— Придется отвыкать. И не дергай так дверь. На твою силу не крючок, а засов нужен.

Сейчас меня остановит Ада и непременно пояснит: «В нашей квартире так не принято. У нас стучат!» У меня никогда не было «нашей квартиры». «Если взять за норму студенческое общежитие, — размышляю я, — в этой комнате можно поставить семь кроватей. Можно и восемь, но тогда трудно будет подходить к столу и окну».

Вчера Ада спросила:

— Ты так и будешь называть папу Константином Аверьянычем?

Я мог бы ответить: «Надо привыкнуть», но я смолчал.

Интонация вопроса исключала случайность. Я за естественный ход событий. Всему свое время. Так подумал, но не сказал, побоялся обидеть.

Ее не устроило мое молчание.

— Ты слишком красноречиво пожал плечами, объясни.

— Изволь. В таких случаях не дают обязательства. Все приходит само собой.

— Вас поняла, — закусила губу и вышла из комнаты.

Месяц назад мы были просто Кеша и просто Ада, я мог отмахнуться от ее каприза, посмеяться над ним. Теперь же нет. Я муж, глава семьи. Позволить ей утвердиться в правоте, значит, превратить любой факт в фактор. Звучит заумно, но справедливо. А если по существу: ссоры начинаются с мелочей.

— Твои обязательства никому не нужны, просто мне казалось…