Авенир Крашенинников - Особые обстоятельства. Рассказы и повести

— Чем ты этого Лепескина околдовал? — внезапно покосился Однодворов, пряча за стеклами очков насмешливые искорки. — Ведь председатели взвоют, когда узнают, что у них из-под носу такое богатство уволокли, поставят вопрос и Лепескина взгреют! Ладно, важен результат, — заметив, как искривилось лицо Корсакова, остановился Однодворов. — Действуй, Денисыч. А насчет людей посоветуйся со Старателевым.

Кабинет — парторга был как раз напротив председательского — через прихожую, и слышался из него монотонный голос Старателева. Виталий Денисыч заглянул. Старателев разговаривал с бригадиром, которого недавно избрали партгрупоргом, и сидел не за столом, а напротив собеседника, оседлав стул лицом к спинке, постукивая по ней ладонями. Бригадир, в расстегнутой телогрейке, из-под которой выставлялась застиранная гимнастерка, мотал головой: понятно, мол, понятно…

— Ты учти главное, — наставлял Старателев, — ты людям, они — тебе. Тогда все у тебя получится.

«Чему это он его учит-то!» — все еще не высвободившись от разговора с Лепескиным, ужаснулся Виталий Денисыч и попятился было, но Старателев приглашающе замаячил рукой и тут же бригадира отпустил.

— Людей надо, да понадежнее, — сердито сказал Виталий Денисыч. — Я прикинул: со мной десять человек.

— Значит, с победой! — Старателев поставил стул на (Место, в ряд с другими, одернул пиджак. Слушал, склонив голову к плечу, потом снял трубку телефона; зуммер заблеял, как козленок. — С одного участка твоего столько людей, разумеется, не высвободишь, — продолжал Старателев, крутя пальцами диск. — Но ты прав — понадежнее, ибо дело наиважнейшее. Прежде всего я рекомендую Лучникова. На него можно опереться…

Он разговаривал с главным инженером, потом с завгаром, который, видимо, сперва заартачился, видимо, был против Корсакова. Старателев спокойно все объяснил.

— Тогда Манеева предлагаешь? В рот, говоришь, теперь не берет?.. Да не захочется ему от юной жены!.. А может быть, ты и прав: весь выложится, чтобы скорее возвратиться. По поводу Чибисова?.. Да, настроение его мне не нравится. Конечно, причина есть. — Он через плечо покосился на Корсакова. — Нет, личного и общественного я не отделяю. И в особых обстоятельствах одно переходит в другое… Но без Чибисова не обойтись… И объясни своим: тяжело будет, очень тяжело!..

Старателев отменно знал людей, в этом Виталий Денисыч не единожды убеждался. И обстановку, ухватил мигом, хотя Корсаков ни сугробную дорогу, ни заметенное поле ему не расписывал. И все же не складывалось у Корсакова к Старателеву доброго расположения. Виталию Денисычу проще, легче было с Однодворовым, а ведь, по сути-то, должно быть как раз наоборот. Или неосознанное опасение, что вот возьмет Старателев да и полезет в душу самую, побуждало остерегаться. Потому, вероятно, и побагровел Корсаков от обиды, когда Старателев никчемно предупредил:

— Ты там, в снегах, никого не потеряй. И насчет этого, — он щелкнул пальцем себе по горлу, — пожалуйста, поосторожнее.

— Не на банкет едем, — огрызнулся Виталий Денисыч, словно Вихонину ответил.

Посвистывал, подвывал ветер — метель разгуливалась. В фургоне все примолкли, прислушиваясь к тому, что делается на воле, и, наверное, каждый по-своему думал, каково придется там, в чистом поле, работать. Виталий Денисыч стучал от досады по колену: теперь до сарая добираться еще труднее, а не наладится погода — хоть караул кричи. Надежда только на этих людей, что сейчас едут с ним. Народ не забалованный, не белоручки какие-нибудь. Вон Лучников войну прошел, дважды убитым был. Бороду носит. Правда, борода у него лезет какими-то пегими косицами и никак не подходит к носу-луковке, к чуть приметным бровкам, к махоньким круглым глазам, но ничего не поделаешь — зато прикрывает рубцы. Большие пальцы на руках Лучникова далеко отгибаются назад в верхнем суставе; это, по наблюдениям Виталия Денисыча, бывает у людей особо мастеровитых. Сидит Лучников в уголке спокойно и уютно, покуривает папиросочку, и Корсакову становится спокойнее.

Скоро должны показаться Лисунята. В окошко ничего не видно, ровно марлей его накрыло, однако по времени уже пора, и «Техпомощь» сбавила обороты. Здесь длинный спуск, потом мост и первые избы. Надо перебираться в кабину, чтобы показать Чибисову, где останавливаться. Но там девушка. Очень уж хороша деваха, дает же мать природа иногда столько здоровой красоты!.. Машина затормозила, бабахнула дверца.