Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

— Вы, конечно, вернетесь к нам снова, мосье?

Те же вопросы задавали у билетной стойки, на пограничном контроле, в таможенном зале…

— Как тебя, оказывается, здесь почитают, — отметила Ольга.

Осечка произошла лишь у пункта личного контроля. Искали не столько оружие, сколько незаконно вывозимую валюту, и исключения не делали даже тем, кто предъявлял дипломатический паспорт.

Антонова знали и здесь:

— Проходите, консул! Проходите!

Но в этот момент появилась здоровенная девица в униформе аэродромной охраны, властно поманила пальцем Ольгу: «Ну-ка сюда, в будку, голубушка!» Старший детектив попытался ее урезонить, но она и бровью не повела. Ольга, стоически поджав губы, отправилась на экзекуцию.

Возня за шторой была долгой и упорной. Антонов забеспокоился: уж не раздевают ли жену догола?

— Подсуетилась бабенка, — весело сообщила Ольга, когда наконец обрела свободу. — Даже в лифчик залезала. Вот тебе и почтение!

Миновало всего девять утра, но зной уже набирал силу. Небо сегодня было без обычной влажной дымки, и прямые, жесткие солнечные лучи жгли макушку головы так свирепо, будто их фокусировали на тебе через увеличительное стекло. На затуманенном жарким маревом аэродромном поле тускло отсвечивал серебром единственный в порту самолет — московский. Сухой воздух невидимыми волнами выползал из раскаленных глубин континента, лениво шевелил вихры пальм в пыльных приаэродромных рощах. Обслуга, готовящая самолет к старту, двигалась словно в полусне, грузовичок, доставляющий багаж, лениво катил на самой низкой передаче, уныло подвывая мотором. Задняя стенка кузова была не закрыта. Вдруг из кузова вывалился на асфальт серый чемодан, да так и остался лежать на поле. Грузовичок тащился дальше, не заметив потери.

— Не наш ли? — обеспокоилась Ольга. — В сером все мои платья.

— Непохоже, — равнодушно отозвался Антонов и махнул рукой: — А если и наш — подберут. Никуда не денется!

Ольга вяло рассмеялась:

— Ой ли? Как будто мы не в Африке!

— Оставь Африку в покое! — поморщился Антонов. — Через несколько минут мы ее покинем.

Ольга демонстративно шумно выдохнула:

— Наконец-то!

Он покосился на жену: и чем ей так не угодила Африка? Вон какая красуля! Кожа потемнела под легким загаром, стала нежно-золотистого оттенка, волосы над висками чуть выгорели, в них проступили прядки посветлее, говорят, это сейчас модно. Крупное, крепкое, молодое тело источает аромат южного солнца, пахучих трав саванны, океанских ветров. Африка Ольгу омолодила — почти круглый год купалась в океане.

— Неужели он в самом деле способен взлететь? Такая махина и в такую жару? — с сомнением протянула Ольга, бросив взгляд на самолет. — Не верится даже!

— Может быть и взлетит…

Стремительные очертания трансконтинентального лайнера, заложенный в изгибе его крыла порыв к мгновенному и решительному броску вперед казались несовместимыми с размягченным и расслабленным аэродромным миром.

Пассажиров на посадку еще не приглашали, но Антонов и в этот раз был не только пассажиром. Грузили на борт тяжелобольного, и Антонов, как представитель консульства, должен был присутствовать при этом — выездные формальности совершались прямо у трапа.

История, связанная с больным пассажиром, взволновала всю советскую колонию. Прилетел в Дагосу из Москвы молодой человек, который транзитом следовал в соседнюю страну, где ему предстояло работать тренером сборной волейбольной команды республики. Кинул чемодан в отеле и очертя голову бросился к океану — вот он, вожделенный океан! А волны здесь коварные. Самая злая вздумала этого крепко сбитого здоровяка наказать за безрассудство — подхватила, понесла в океан, потом передала другой волне, еще более неистовой, и та со всего размаха саданула парня о жесткий, как асфальт, утрамбованный прибоем прибрежный песок. И вот сейчас лежит волейболист на носилках, накрытый простыней, с восковым лицом, остекленелыми глазами, в которых застыло безразличие: перелом позвоночника. А ему всего двадцать пять. И хотя никакой ответственности за случившееся на консула и на посольство возлагать нельзя, все же он, Антонов, считает, что эта трагическая история наводит на серьезные размышления.

Для каждого вновь прибывшего в Африку теплый океан — манок, особенно если еще вчера под подошвами человека поскрипывал снежок на московских бульварах. Окунулся в океане и считает: «прописался» в тропиках! Значит, приезжих следует предупреждать: будьте осторожны — океан!