Камал Абуков - Балъюртовские летописцы

Когда я заговорил о цели своего приезда, Вагитов равнодушно пожал плечами:

— Корреспонденты — интересный народ: один что-нибудь разнюхает, напишет, потом налетят стаей и тут же исчезнут навсегда…

— Почему навсегда? Вот я же приехал.

— Да, — продолжал свою мысль Вагитов, — интересный народ, работа у них такая — исправлять плохое, ругать бесхозяйственность, поддерживать хорошее. Вот видишь, как поливают? — он показал длинной ладонью на раскинувшееся перед нами кукурузное поле, кое-где залитое лужами воды. — Видишь? Вечером направит поливальщик воду из арыка и идет спать, в одном месте воды вообще не будет, в другом — целое озеро, а в результате в одном месте земля пересохнет до трещин, в другом стоит болото. Раньше, когда у нас были механизированные звенья, поливальщики тоже входили в звено и вместе со всеми болели за качество, за общий урожай, а сейчас какое ему дело — он свое отработал и все! В соседних колхозах то же самое. А скажешь руководству, отмахиваются: есть дела поважнее.

— Вот мы и хотим восстановить звенья, — сказал я значительно, — есть мнение начать с вас.

Вагитов загорелся, всю его флегматичность как ветром сдуло:

— И люди есть и желание, и земля та же, и опыта немало!

— Вот и напишите нам об этом в газету.

— Валлах, напишу, сколько хочешь!

— Мы вам поможем: Я пришлю человека.

— Валлах, напишем! — пообещал Вагитов.

Я возвращался домой в приподнятом настроении, верил, что Вагитов не подведет, что наша затея удастся.

Когда проезжали лес, попросил шофера остановить машину. Вышел на полянку, сплошь усеянную нежными весенними цветами, и невольно стал собирать букет… Сначала я не отдавал себе отчета, для чего я делаю это, потом понял: надеюсь, вдруг приедем сейчас в редакцию, а там Заира…

Так и случилось. Мы приехали, когда стемнело. Уже ставшие мне родными окна редакции все до одного были черные, только в корректорской горел свет. Я отпустил шофера и пошел в корректорскую. На мое счастье, сегодня дежурила Заира, на мое счастье, подчитчица вышла в типографию и Заира сидела одна.

— Это тебе! — Я протянул ей цветы.

Заира зарделась:

— Спасибо.

Я подошел к ней почти вплотную, положил ладонь на ее руку, она не отняла ее. В эту минуту в коридоре раздался стук каблуков подчитчицы, меня словно током ударило. Вышел из корректорской, даже не попрощавшись с Заирой. А потом долго бродил по улицам, проклиная свою скованность, тупость, свое неумение быть веселым, легким, простым…“

— Вы не особенно загружены на своей основной работе, вот и поезжайте с Варисовым в ночной рейд по поливу кукурузы, — сказал Алимов корреспонденту-организатору местного радио Букрееву.

Букреев был в легкой рубашке — распашонке, надетой прямо на голое тело, но все равно дышал тяжело и капли пота выступали на его мощном лбу мыслителя эпохи Возрождения. Время от времени Букреев нагибался и вытирал пот со лба полою своей распашонки, при этом стул под ним жалобно поскрипывал.

— А как это — ночной рейд? — спросил он. — Тем более по поливу?

— Приедете в аул, возьмете, скажем, парторга колхоза или бригадира, они вам покажут участки, расскажут, как и что…

— Так-то так, но я болен, тем более ночью… Нет, я не могу, я астматик…

— Ночью вам дышать легче, чем днем, — сказал Алимов, помня, что „больному“ ничего не стоит съесть за один присест полбарана. — Если больны, давайте бюллетень…

— Зачем же сразу так? — озадаченно спросил Букреев. — Тем более ночью… Нет, не поеду…

— Зайдите к Варисову, он вам объяснит важность этого дела, по приезде доложите о результатах, — сказал Казбек, показывая, что он не принимает всерьез отговорок Букреева.

— Нет, я все-таки не поеду, — пробубнил Букреев, выходя из его кабинета, — и так здоровья нет.

— Не астматик он, а нытик, — оказал присутствующий при разговоре Галич. — Ты знаешь, он даже друзьям в поздравительных открытках пишет: „Желаю вам счастья, а мы все хвораем“.

Вошел Хункерхан Хасаев с огромным клише в руках.

— Что это? — удивился Казбек.

— Знаменитое чабуваловское клише — початок кукурузы, под сенью которого мы раньше печатали сельскохозяйственные сводки, — объяснил Галич.

— Может, дадим на полосу Вагитова? — спросил Хункерхан.

— Зачем? — Алимов удивленно поднял брови. — Давайте без показухи. Кукуруза — наша культура, агитировать за нее людей не нужно, они не хуже нас с вами понимают ее ценность.