Валерий Осипов - Разрушение храма

— Дверь была открыта… Я хотела прийти раньше, меня не пустили… Я всю ночь не спала… Прости меня, Олег. Прости, если можешь…

Курганов молчал. Какие-то волны, плеснув на берег, еще не успели уйти обратно, а море ударило еще раз, и снова хлынули на берег волны…

— Я обидела тебя вчера, — глухо говорила Римма, — извини меня… Я не хотела, чтобы ты ошибся во мне… Я совсем не такая, какой была там, на юге… Я совсем другая…

Иногда так бывает на севере: летишь пассажиром на каком-нибудь открытом «По-2», попадаешь в облака — холодно, сыро, темно, и вдруг сразу солнце, синее небо, земля внизу, а клочки облаков все еще проносятся мимо, проносятся…

— Я действительно влюбилась в тебя там, на юге… Тогда, в горах, ты меня к самому богу поднял… Со мной никогда такого не было… Ни разу в жизни… Даже похожего… Ты сам был тогда похож на бога… Или на дьявола… И я испугалась, понимаешь? Я испугалась, что мне не снести этой ноши, что я стану твоей рабой… Я почувствовала, как что-то во мне ломается, как из меня гордость уходит, как я человеком быть перестаю… А я люблю быть самостоятельной, я подчиняться не люблю… А тут я поняла, что ты меня растворишь в себе. Целиком… И я решила улететь… Я зря, конечно, заехала тогда к тебе прощаться… Я не думала, что ты сможешь вот так взять и улететь. Без ничего… И ты снова подчинил меня себе… Я опять в тебе растворилась…

Сердце Курганова, заледеневшее вчера в телефонной будке, потеплело, двинулось вперед, но Курганов протянул руку, взял сердце в кулак, сжал, поставил на место.

— Я обыкновенная, Олег… Я такая, как все… Там, на юге, был карнавал, праздник, а здесь заботы, суета, работа, больная мать… Я не пара тебе, Олег… Тебе было бы тяжело со мной… И мне с тобой… Ты необыкновенный — сильный, талантливый. Тебе нужна другая, необыкновенная женщина. Может быть, такая же талантливая, как ты сам. Непокорная, недоступная, за которую надо ежедневно бороться, сражаться. А за меня сражаться не надо — я уже сдалась тебе… А потом, я бесталанная… У меня скучная работа, мелкие заботы, бабьи интересы… А фигура моя показалась тебе красивой только там, у моря. А потом — что же фигура? Разве на одной фигуре жизнь построишь? И не такая уж она красивая. Здесь она тебе разонравилась бы через неделю… И я решила разорвать все сразу — совсем и навсегда… А вчера вечером вдруг поняла, что обидела тебя, унизила. И мне стало ужасно не по себе, стыдно стало… Я всю ночь проплакала, а утром решила идти просить у тебя прощения… Потому что такого, как ты, я, конечно, больше в жизни не встречу… Прости меня, Олег… И кроме того, там, на юге, я сказала тебе не всю правду… Я хотела сказать все, до конца, но не сумела… Пыталась, но не получилось… Я не свободна… Есть человек, с которым меня многое связывает… Он не годится тебе в подметки… Он пигмей рядом с тобой… Но он любит меня… И мне с ним проще… И легче… Я хотела, хотела его забыть ради тебя!.. Но не получается, не получается…

Неожиданно (и для самого себя тоже) Курганов подошел к телефону и быстро набрал междугородный стол заказов.

— Москву. В кредит. По срочному тарифу, — отрывисто говорил он в трубку. — Знаю, что тройная оплата… Нет, нет, не вешаю.

Он назвал свой старый московский домашний телефон.

— Это я, — сказал Курганов, когда в трубке послышался голос жены, и удивился тому спокойствию, с каким он начал разговор, хотя где-то внутри отчетливо пульсировал, а иногда даже прыгал куда-то в сторону напряженно ощущаемый им нерв. — Я из Ленинграда… Мне не звонили с «Мосфильма»?

Он сказал первое, что пришло в голову, хотя дела на «Мосфильме» действительно интересовали его… Но дело было не в этом. Дело было в обыденности интонации, с которой он разговаривал с ней. Будто бы ничего не случилось между ними. Будто бы не было ни Ливана, ни Сирии, ни Парижа… Он, Курганов, несколько дней назад уехал из дома в Ленинград и вот теперь (как ни в чем не бывало) звонит домой и интересуется — не звонили ли ему с «Мосфильма» в его отсутствие?

— Они давно уже тебя ищут, — тихо сказала жена.

— Кто конкретно?

— Дирекция.

Значит, что-то произошло. Значит, какие-то изменения со сценарием. Опытный кинодраматург Аркадий Леонидович выполнил свою угрозу и написал свой вариант сценария, который, конечно, ни в какие ворота не лезет. И вот теперь благодетель через дирекцию студии ищет его, Курганова, автора литературного первоисточника.

— Если будут сегодня звонить, скажи, что я сегодня же вылетаю в Москву…