Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

В начале апреля южный ветерок быстро подсушил землю, а прошумевший однажды в ночи благодатный дождь промыл до глянца каждую перезимовавшую веточку на кустах и деревьях, которым вновь предстояло зеленеть и цвести.

Настя стала выходить на работу пораньше, чтобы было время пройтись до метро пешком через парк, надышаться невесомой прозрачностью утреннего воздуха, посмотреть, как пробиваются на бугорках ростки молодой травы, наливаются скрытой силой почки и деловито хлопочут вернувшиеся домой птицы, подновляя свои гнезда.

В метро Настя по обыкновению читала захваченную из почтового ящика «Правду». Подвальная статья «Молодые голоса» на третьей странице за подписью известного критика жарко толкнула ее сердце. Ожидание, тревога, подспудное предчувствие радости затопили Настю в те доли секунды, пока она удобнее складывала газету.

Статья, судя по ее начальным строчкам, посвящалась «литературному урожаю», новым именам, заявившим о себе на совещании молодых писателей. Два столбца отводилось разбору ее книги. Тон статьи был спокойно-доброжелательный, но без скидки на дебют, ибо критик полагал, что с «Анастасии Воронцовой можно спрашивать по большому счету».

Когда Настя приехала на завод, там уже многие знали про статью в «Правде» — внутренний телефон работал с полной нагрузкой, всем требовалась Анастасия Воронцова, чтобы поздравить, пожелать ей дальнейших успехов.

Принесли телеграмму-«молнию» от Кирилла Ивановича: «Рад, всегда верил, верю в дальнейшее. Дружески жму руку. Кирилл».

Такую телеграмму можно было показать кому угодно. Саша с Яшей затянули восторженно: «О-о-о!» Ивлев высказался определеннее:

— Хорошо быть обаятельной женщиной!

— Еще как хорошо-то, Володичка! — дразня его, согласилась Настя.

— А где же голос мужа среди прочих голосов? — спросила у Насти Антонина.

— Замотался, надо думать, не успел заглянуть в газету. Я сама к нему схожу.

Василий попался жене на лестнице по пути в главный коридор.

— Послушай, а я к тебе, мне сказали... — возбужденно заговорил он, останавливаясь.

— Правильно сказали! Бери, читай, — проговорила Настя, протягивая мужу газету.

Прислонясь к перилам лестницы, они стояли на виду у всего цеха, и это не только не мешало им, наоборот, помогало лучше понять и всей душой насладиться тем, чего они наконец достигли... Ведь путь рабочего автора в литературу начинался именно отсюда — из цехов!

— Знаешь, Вася, плохо мне будет без завода... Я, наверно, исхитрюсь работать и писать. С институтом, считай, кончено — госэкзамены в июне. А без завода я, как без большого друга!

— Ладно, там посмотрим, — проговорил муж.

Из автоматно-токарного цеха Настя направила свои быстролетящие стопы в инструментальный цех повидаться с Клавой. Подругу Настя нашла в застекленной конторке, склоненной над рабочими картами. Клава уже была восстановлена в своей прежней должности и ради такого случая вместо старого промасленного халата сшила себе новый, темно-синий сатиновый, с «молниями» на карманах и белым воротничком.

— Привет, привет! — бодро провозгласила Настя, открывая дверь. — Я не помешала?

— Заходи, не помешала, — ответила, поднимаясь, Клава, шурша своим новым халатом. Она выдвинула из-под стола особую табуретку, которую держала для посетителей «с чистыми посадочными задами».

— Ну что, пришла за поздравлениями? Садись. От всей души рада за тебя! И от Филиппа прими поздравления, передавал по телефону и, между прочим, интересовался, будет ли семья Майоровых отмечать это событие?

— Должны отметить, — отозвалась Настя, хотя еще не думала об этом. — В субботу вечером устраивает вас? Ну, а как ваши дела подвигаются?

— Понемногу. Филипп настилает полы. Ну да что о нас толковать, давай о тебе! Как представлю — голова аж кружится... По всей стране сейчас читают про Воронцову, а ты — вот она, рядом! Книга-то скоро появится? Меня вопросами одолели...

— Не знаю точно, должна вроде скоро.

— Редко видимся мы, Настенька, так и отвыкнуть друг от друга можно, — в голосе Клавы послышался укор. — Конечно, я понимаю, ты человек занятой... — добавила она, вскидывая на подругу свои блестящие ореховые глаза.

— Поздно спохватилась, — улыбнулась Настя, — теперь уже не отвыкнем. Диплом получу, и я вольный казак! К тому же — учти — в новой книге ты одна из моих героинь.

— Отрицательная? — после паузы осторожно спросила Клава.

— Не мели. Положительная.

— Надеюсь, имя-то хоть переменила?