Елена Ржевская - Февраль — кривые дороги

О чем эти повести Елены Ржевской? Проще всего ответить: о войне. И это, конечно же, будет правильно. Но неполно.

Я не один раз, начиная с журнальных публикаций, читал и «От дома до фронта», и «Февраль — кривые дороги», и всякий раз проза Е. Ржевской дарила меня новым смыслом, новым содержанием. Порою мне казалось, что я читаю иной вариант, решительно переработанный автором. Однако текст был все тот же, менялось восприятие. Но от чего бы оно ни менялось, от времени — сегодня интерес привлечен к одной грани события, завтра к другой, — или от читателя, возможность этих изменений была заложена в самой прозе, в ее многослойности и многозначности. Это свойство хорошей литературы и честного, полного свидетельства о виденном и пережитом.

А война увидена Е. Ржевской и показана в ее повестях в необычном аспекте, в нечасто встречающемся освещении. И по сей день в советской литературе о войне, такой богатой и разнообразной, не много произведений, в которых так рядом и на равных были бы показаны фронт и тыл (пусть близкий), боевая обстановка — и русская деревенская жизнь с ее обычнейшими заботами об урожае, скотине, семье.

Здесь сказалось и положение штабного офицера, в кругозор которого попадали и боевые действия наших частей, и жизнь гражданского населения в прифронтовой полосе, и поведение неприятельских солдат и офицеров по ту (становилось известным из документов и допросов) и по эту (когда они попадали в плен) стороны фронта. Сказалась и женская приметливость, умеющая ухватить мелкие и вроде бы незначительные факты жизни и охватить все виденное целиком, свести его воедино, совместить и запечатлеть в памяти «густой запах векового жилья и военного кочевья», что «будет следовать за нами всю войну но нашим деревенским стойбищам». И война предстает перед читателем многосторонне — и как небывалое противостояние, схватка гигантских армий, и как трагедия народа, на чью свободу и саму жизнь посягнули пришедшие на его землю враги.

И еще в таком видении и в таком представлении жизни сказались эстетические установки и этические принципы автора. Жизнь едина, в ней нет непроходимых водоразделов между крупным и мелким, важным и неважным: люди и явления могут быть не равны, но они обязательно равноправны. Е. Ржевская постоянно сталкивает, сближает (вернее, это делает сама действительность, тем более такая взвихренная и развороченная, как действительность горестного военного времени, а писательница зорко подмечает эти сближения и столкновения) рядовое и чрезвычайное, масштабное и частное. И тогда высекается искра сопонимания и сострадания.

«…Нашей задачей является не германизировать Восток в старом смысле этого слова, т. е. привить населению немецкий язык и немецкий закон, а добиться того, чтобы на Востоке жили только люди действительно немецкой крови…»

Хлопнула дверь.

— Раз-зява! — сказала Лукерья Ниловна Нюрке, переступив порог. — Сонька-то где лазает! Ослепла!»

Здесь нет нарочитости, заданности, придуманности. Автору достаточно памяти, воссоздающей тогдашнюю обстановку: вот она переводит этот страшный документ, в котором дотошно излагаются цели фашистского «Дранг нах Остен» (а далее в нем сказано: «русский должен умереть, чтобы мы жили»), а тут же, в этой же избе, колготится со своими заботами многодетная русская женщина. И читатель вместе с автором остро, пронзительно сознает: ведь это они «должны умереть», освобождая пространство для людей «высшей расы», не кто-нибудь, а они — Лукерья Ниловна и ее Нюрка, Костя, Ваня, Шурка, Минька. И маниакальная жестокость фашизма сама собой проступает, проявляется в этом и других эпизодах.

Повести Е. Ржевской густо населены. Перед читателем предстает галерея человеческих характеров. Их много, они разные — полковой комиссар Бачурин и преподаватель курсов Грюнбах, работник разведотдела капитан Агашин и подруга автора Ника Лось. С их мирным прошлым и настоящим, заполненным ратным трудом, опасностями, тревогой. А иногда и с прозреваемым будущим: несколькими точными словами набросает писательница будущее разведчицы Крошки — уральской девушки Маши, — если, конечно, она доживет до этого будущего.