Галина Николаева - «Гибель командарма» и другие рассказы

Делай!

И ни в чем не ищи себе оправдания, если делаешь плохо.

Еще горят и белеют гладиолусы. Несколько отважных роз еще силятся раскрыть бутоны. Еще стоят доцветающие флоксы, табаки, космеи… Еще в полную силу цветут георгины.

А над всем этим туман, туман… На столе гладиолус «Наша любовь».

Прощай, лето!

Ушло лето.

А хотелось бы сказать ему:

«Остановись! Ты так прекрасно».

Потемнели от дождя милые мои сосны, все стоят так же они в круговой охране, но вместе с летом отлетает и спокойствие…

Тревоги, тревоги, печали. И боль в сердце…

Снова на пороге болезнь с невозможностью двигаться, действовать. А как много могла бы я, и как я хочу много сделать.

Прохладный, кристально ясный день. Весь в живом золоте берез.

В лесу все переливы желто-багряных тонов. От орешника, жасмина, светлого золота берез до каленого багрянца вишен. Прелестнее всего молодые березки — не потеряли ни одного листа, полнолиственные и насквозь позолота. Это сквозное, трепетное живое золото оттеснило все. Даже сосны, мои неизменно прекрасные великаны как бы отошли в сторону.

В саду листопад… Листья золотые, багровые, багряные, с выгнутыми спинками, шуршащие…

Под ярким теплым солнцем рдеют гладиолусы, доцветают флоксы, царят махровые, полные силы георгины и вовсю цветут нежнейшие космеи.

Кое-где время от времени неторопливый полет отживших листьев.

И всюду — в высоте, в воздухе, на земле — переливы золотых, багряных, рыжих красок.

…Золотой, бронзовый, багряный мир под тихой синевой.

В лесу вспыхнули березовые костры. Всегда березы сливались с зеленью леса, а сейчас вдруг выступили вперед — насквозь золотые, полнолиственные, белоствольные. Сосны, неизменно прекрасные, отступили перед их золотой красотой. Багрянец вишен, желтизна орешника — все меркнет перед их светлым-светлым, новорожденным золотом.

Молодое золото берез. Молодой день, полный бодрой, солнечной свежести, тепла, живительного кислорода.

Вьются, поблескивая в нитях, паутинки. Кружат пчелы, тяжело взлетают коричневые, лакированные божьи коровки.

Ночью вызвездило, а к утру лег первый иней.

В полдень снова почти горячее солнце, и тишь, и синь… а цветов уже нет.

Сразу поникли вчера еще пышные, живые, упругие, а сегодня тряпично-вялые космеи. В нераскрывшихся колосьях гладиолусов появилась мертвенная прозрачность подтаявшего льда. Сразу повяли, одрябли, сникли вчера еще царственные георгины.

За одну холодную ночь сник и отцвел наш сад.

А деревья, побитые морозом, теряют листву… Всюду палые листья. Еще живо сквозное, светлое золото берез, еще жив каленый багрянец вишневой листвы, еще красноваты резные листья рябины. Но все гуще бурый шуршащий ковер под ногами и больше черных ветвей в высоте.

И весь день под ярким и теплым солнцем опадают, летят неторопливо, легко ложатся на землю осенние листья.

Падали сочные, зеленые, без желтизны огромные каштановые листья.

…Лесная опаль…

На столе последние розы — нежно-розовые, словно дремлющие на листе, белая и черно-красная…

В вазах хризантемы, подобно георгинам, гладиолусы, космеи…

Туманит…

На «Мосфильме» нам сказали про наш фильм: [18] «Битва в пути». «Вы сами не знаете, что вы сделали!»

Воображают, что это интуиция! Я знаю всю азбуку этого от «а» до «я», до твердых и мягких знаков.

Я еще плохо ее использую, но я ее знаю всю, а некоторые режиссеры не в силах отличить «а» от «б», как я не в силах отличить «до» от «ре».

Искусство правды — это искусство сперва анализа, а потом такого синтеза, чтобы в привычном открылось и прекрасное и страшное.

Весь день летят и летят в синеве тихие, золотые листья. Вчерашние заморозки сбили их, не дав им ни побуреть, ни съежиться.

Летят, как большие, плавные птицы, не тронутые желтизной, сочно-зеленые листья каштана.

За день навалило под каштаном целую перину — пышную, зеленую. Все гуще шуршащая опаль под ногами. Все больше обнаженных ветвей.

Солнце. Синева.