Иван Арсентьев - Суровые будни (дилогия)

Новости хоть куда... Оленин распорядился немедленно обваловать силосные ямы и склад с минеральными удобрениями. Послали тракториста на самодельном бульдозере.

Прибежала запыхавшаяся Марина. Подол обхлюстан, в резиновых сапогах чавкает вода. Марина в отчаянии, чуть не плачет. Приготовили помещение для приема утят, разбили на отсеки, установили все, что нужно, завезли корма, даже электрообогрев устроили и испытали — все ушло под воду. Только и успели, что вытащить корма, да поилки с кормушками.

Оленин развел руками. Чем он мог ей помочь? Сказал несколько одобрительных слов и послал домой переодеться — Марина дрожала то ли от холода, то ли от возбуждения. Сам в сопровождении Трофимова и председателя сельсовета отправился к реке. Туда устремились все, не занятые на работах. Старики ахали, качали головами. Никто слыхом не слыхивал и видом не видывал, чтобы Ташумка такое выкидывала. Оленину не верилось даже, что это та самая река-речица, тихая, мелкая, заросшая по берегам ивняком да осокой, в зеленой ряске и поверх белые-белые лилии — нимфеи... Гляди-ка! Точно взбесилась: рычит, крутит, подмывает высокий берег. Моста и в помине нет. Не то снесло начисто, не то стоит, да те видать под мутной водой. На его месте лихая заверть пенится бурой пеной, взвизгивает, рассекаясь о прибрежные ветлы. Плывущие льдины сталкиваются, звонко хрустят острыми углами и, точно осколки рассыпавшейся радуги, играют на солнце цветными огнями.

Над рекой висит неумолчное шуршание. Крепко шпарит солнце. В небе — переплетенные затейливой вязью облака. Но Оленину сейчас не до кружевных облаков: он глаз не спускает с реки. Кругом все кажется знакомым, близким и вместе с тем каким-то необычным, новым. Это новое, должно быть в буйстве речушки, в ее внезапной разнузданной ярости. Мнится, она мстит людям за то извечное пренебрежение, с каким они к ней относились, мстит за выпавшую ей унизительную долю: быть вечно мелкой, бессильной. Теперь взъярилась. Страшен, кажется, бунт ее... И смешон. Как смешна и ничтожна сама бунтарка. Не пройдет и недели, как, выдохшаяся, загнанная обратно в свое корыто, она будет тихонько продолжать свое «мелкое существование»...

Но, бывает, и слабый, доведенный до отчаяния, приносит немало бед... Оленин это хорошо знает. Нечаянно возникшее сопоставление усилило тревогу еще больше. «Где же обещанная амфибия? Люди ждут помощи, а те, в райисполкоме, и не чешутся!»

Но вот вдали многоголосье — по берегу бежала ребятня, сопровождая выплывающее из-за поворота речки нечто зеленое, приземистое. Ага, наконец, амфибия! Из нее махали флажком. Председатель сельсовета пустился навстречу. Невиданная в деревне машина приблизилась к пологому спуску, взобралась на берег, но застряла в густом иле, попятилась, пробуксовала и опять поплыла в поисках более подходящего места.

Дед Верблюжатник, подхватив рукой мотню, припустил вдоль берега.

— Ух ты!.. Вот так да! Танк! Железный, железный, а во! Ну и плывет, каналья!.. Что тебе пароход!

Председатель сельсовета, сложив руки рупором, растолковывал водителю, откуда вывозить людей, и машина уплыла в третью бригаду. Оленин поспешил обратно в правление. События наползали одно на другое. Предстояло организовать помощь пострадавшим: расселить их временно по другим квартирам, выписать продуктов, устроить детей, чтоб нормально посещали школу, — всего сразу не учесть.

Весь день председателя прошел в хлопотах, в суматохе, но о Ташумке он не забывал, сам ходил и других посылал несколько раз проверять — поднимается вода или нет. Оказывается, застопорила, стоит на верхней точке.

Вечером, когда правленцы разошлись по домам поесть, Оленин перечитал заявления и другие бумаги, скопившиеся за день на столе, написал резолюции. Закончил, отложил, стал смотреть в окно на темно-синее небо. Некоторое время он старался не думать ни о чем совершенно. Так надо. Этому учил в свое время летчиков полковой врач Лис. Он научно доказывал, что именно таким образом клетки мозга отдыхают и восстанавливают свои функции, а Лис в этом кое-что понимал... Однако сегодня у Оленина с физиологией что-то не ладилось. Как часто бывает, именно в минуты насильственного бездумья в голове начинает бродить всякая дребедень, разные «мелочи», для которых в остальное время в голове, занятой важными мыслями, места не находится.

Неожиданно зазвонил телефон. Оленин встряхнулся. На проводе оказался Битюг, звонивший с той стороны. Он промычал что-то так невразумительно, что Оленин ничего не разобрал.