Алешко Антон - Над нами миллион высоты

— А вы могли узнать, подтвердился ли ваш диагноз у этого солдата? — парировал Смирин.

Сорочин промолчал. Он собирался с мыслями.

— В конце концов, сами могли поехать в госпиталь. Зачем посылали старшину? Разъезжать по своим делам у вас нашлось время...

Смирина как ветром сдуло с подоконника — грохнул сапогами об пол. Сорочин отскочил к двери, распахнул ее. Лицо передернулось от страха.

Смирин понял его, успокаивающе поднял руку:

— Не бойтесь. — Возвратился к окну и тихо, раздельно заговорил: — Вы много раз ездили в госпиталь? Вы интересова­лись, как там лечат офицеров, солдат? Полковой врач на аэродроме днюет и ночует. И у вас повернулся язык спросить насчет поездок! Поехать? Да ради бога, хоть сей­час. Но вы, вероятно, забыли, как в прошлом году отпус­кали меня в госпиталь проведать больного летчика Зебрина? Сколько упирались! А почему? Да потому, что боитесь ответственности: а вдруг тут что-нибудь произойдет. Вот в чем дело!

В кабинете установилась тишина. Сорочин стоял у по­рога, будто высматривал кого-то в коридоре. Его мучило сознание, что сказал Смирину совсем не то, что нужно. Да, полковой врач тут виноват меньше всех. Ахтан наворотил. Сорочин давно понял, что ошибся в Ахтане, но теперь даже боялся его тронуть. За спиною Ахтана он смутно уга­дывал фигуру командира соединения.

Сейчас речь не об этом. Надо срочно найти виновного. Не ему же, не Сорочину, подставлять под удар голову. У него есть подчиненные, на которых можно свалить вину.

Так они и стояли: Сорочин у порога, Смирин подле ок­на. Разделяли их столик и стул. Взгляни сейчас кто-нибудь со стороны, наверняка сказал бы, что у порога стоит про­винившийся Сорочин, а Смирин делает ему внушение.

— Ф-фу... Что же делать? — неожиданно спросил Со­рочин. В голосе его слышались растерянность, страх. Со­рочин не знал, что скажет Астахову, если тот вызовет его. Какое даст объяснение? Все валить на Смирина только потому, что Корженевич из его полка? Нет! Смирин сразу докажет свою правоту. Может, перенести огонь на Ахтана и доложить все как было? Опять же нет! Ахтан живет в одном доме с Астаховым, они, видно, успели подружиться...

Как ни прикидывал Сорочин, выходило, что одному ему придется эа все отвечать.

— Как выйти ив этого заколдованного круга? — чуть не плакал Сорочин.

Смирин подошел к нему, негромко заговорил:

— Много или мало нам служить вместе, все же я со­ветую всегда держать контакт с полковыми врачами. Жить их жизнью, направлять их работу. Чаще бывать на поле­тах среди летчиков. Не стесняться изучать их рабочее место, кислородное оборудование, аэродинамику, тактику. После этого вы прочнее будете чувствовать себя. У вас исчезнет завасть к каждому врачу, хорошо знающему свое дело...

В коридоре послышались шаги. Все ближе, ближе. Заглянул дежурный офицер.

— Вас ждет полковник Астахов,— сказал Смирину.

Смирин понимал, что главный разговор будет в кабинете Астахова. Он был готов ко всему, знал, что скажет командиру соединения. Предстоящая встреча не пугала, а как-то даже бодрила его.

— Я все объясвю Астахову,— сказал он, выходя от Сорочина.

Астахов встретал Смирина неприязненно.

— Сколько прикажете вас ждать?

— Я пришел сразу. В штабе вас не было, и я ждал у своего начальника...

Полковник грузно встал из-за стола. Кустистые брови его сошлись на переносье. Ну вот, извольте! Все утверждают, что Смирин хороший авиационный врач, а допустил такой ляпсус. Некогда ничего подобного в соединении не случалось.

— Как это произошло? — сухо спросил Астахов.

Смирин молчал.

— Вы понимаете, о чем я спрашиваю? Где солдат Корженевич?

— Век живи, век учись, товарищ полковник. В войну, бывало, во время наступления положу солдата в госпи­таль, а он через месяц залечит раны и найдет полк за четыреста километров в лесу, в болоте. А тут...

— Знакомая песня! — повысил голос Астахов.— Вы содействовали дезертирству солдата Корженевича. Я хочу знать, как это произошло?

Смирив побледнел. Не думал, что Астахов скажет ему такое. Но покорно взять на себя столь тяжкое обвинение он не мог. Чувство собственного достоинства не позволило смолчать.

— Справедливость требует... Словом, вам лучше знать, как, ибо произошло это не у меня, а у вас... с солдатом моего полка. Так что...— Смирин едва сдерживался от обиды.

— Молчать! — выкрикнул разгневанный Астахов, стоя лицом к лицу с врачом. И тут же спохватился, взял себя в руки. — У меня, говорите? — переспросил с раздумьем в голосе. Майор молчал, будто вопрос относился не к нему, будто и вопроса не слышал.